Арт

[Kamelia2555]

2701

3387

+ 3

Немного Fem

+ 3

1820

2795

+ 3

Бельфегор/Хром

+ 4

Ну и просто:

+ 7

@темы: Haru Miura, I-Pin, Kyoko Sasagawa, Tsunayoshi Sawada, Ryohei Sasagawa, Kyoya Hibari, Ken Joshima, Mukuro Rokudo, Belphegor, Lal Mirch, Chrome Dokuro, Viper (Mammon), Colonnello, Fong, Uni, Hana Kurokawa, Luce, Adelheid Suzuki, Fanart, Fran, Xanxus, Reborn

---

[chein]

Название: Не вини себя
Автор: *lazy[Kito]
Бета: Kuvasari
Персонажи: Все персонажи - TYL! Вонгола
Пейринг: Гокудера\Хару
Рейтинг: PG
Жанр: Драма
Размер: Мини
Статус: Закончен
Отказ от прав: Все персонажи пренадлежат Амано Акире.
Предупреждение: Ссора Гокудеры и Ямамото, но не в самом фанфе, а до проишедшего.

Испуганный взгляд, дикий гудок автомобиля, свист шин, крик девушки. Бьющееся в дребезги стекло, бампер в смятку. Взгляд, гудок, свист, крик... Удар.

Почему? Зачем? За что?
После стольких битв, когда ее жизнь, и жизни остальных девушек висели на волоске. Каждый раз они были под надежной защитой. А теперь... Не сберегли?

Хару лежала на больничной кровати, тяжело дыша. Левая рука в гипсе, почти все тело обмотано бинтами. Во время аварии автомобиль практически всем весом придавил девушку. Киоко держала ладонь подруги в своей руке, сидя рядом и закрыв глаза. Видно было, как по необыкновенно бледным щекам катятся слезы. Хана молча стояла сзади.
Абсолютную тишину нарушали лишь звуки медицинских аппаратов и редкое шмыганье Киоко.
Не выдержав такого напряжения, Гокудера резко вышел из палаты и сразу же облакотился на стену. Нервно закурив, он поднял голову к верху и жадно вдохнул воздух. Неуверенные шаги Босса, смятение. Прошло несколько секунд, прежде чем Тсунаеши заговорил.
- Я ведь не раз просил тебя бросить. - он кинул неуверенный взгляд на табличку, запрещающую курить.
Послышался фальшивый смешок и Гокудера снова затянулся. Савада поморщился от ядовитого запаха и посмотрел на друга.
- Не понимаю, что с тобой? Все обойдется, неужели не веришь? - неизменная надежда в голосе. Надежда. И решимость. Сколько раз эти качества спасали Семью? Это главное в Их Боссе.
Снова молчание в ответ. В коридоре больницы было на удивление спокойно. Редко кто проходил мимо. Внезапно из глубины коридора стали доноситься шаги двух человек. Все ближе, все громче. Быстрый стук каблучков и уверенная твердая поступь. Хром почти бежала. Оказавшись рядом с Гокудерой и Савадой, девушка отдышалась и оглядела присутствующих.
- Извините, мы...
Хром не договорила. Подошедший Хибари спокойно забрал сигарету из рук Хаято, который, к слову, даже не сопротивлялся, и выкинул в мусорку, предварительно потушив. Гокудера все еще стоял с закрытыми глазами, не обращая внимание ни на что. Хром робко кивнула Тсуне и поспешно зашла в палату. Кея не пошевелился.
Все же, Рехею надоело находиться в обществе девушек, в такой атмосфере, и он вышел в коридор. Трудно было говорить тихо, Сасагава чуть не перешел на крик:
- Да что ж такое! Почему у всех такие кислые лица?! Она же жива, в конце то концов! Нужно радоваться этому! - Рехей, наверное, высказал все, что накипело за последние несколько часов. Тсуна опустил голову.
- Винишь во всем себя? В том, что не поехал с ней тогда? - Хибари обратился к Хаято. Голос Кеи был как всегда сдержанным, уверенным.
- И правильно делает. - Все оглянулись. По коридору шел Ямамото, с каждым шагом приближаясь к старым знакомым.
- Ямамото... - Тсуна растерянно смотрел то на Такеши, то на Гокудеру. Не хватало еще, чтобы они подрались. - Может, хватит? Хотя бы сейчас. Когда вы наконец помиритесь?
- С чего бы это? - Вспылил Хаято, впервые за все время подавший голос.
Такеши со злостью фыркнул и молча зашел в палату.
- Как дети малые. - прыснул Хибари, посмотрев в даль коридора.
Знали бы вы, как тяжело мне удалось заполучить доверие Хару. Когда этот придурок мешался под ногами. И что теперь? Она так просила поехать с ней, но нет. Дела. Вот и все.
Казалось, Гокудера сейчас заплачет. Еще несколько секунд молчания и он сорвался. Забежал в палату, чем напугал всех. Киоко резко встала со стула, уступая место.
Стук распахнутой двери, тихий вскрик девушек, падение стула.
Стук, вскрик, удар о пол.
Хаято приблизился к Хару. Он не сел на стул, он упал на колени. Аккуратно взял ее руку, нежно поцеловал. Почувствовала ли она?
- Прости... - еле слышно прошептал Гокудера. Из-за свисавших над лицом волос слез не было видно. Киоко, Хром и Хана медленно вышли из палаты.
И в коридоре все молчали. Скоро должен был придти лечащий врач Хару. Однако, он, проходя мимо, даже не остановился. Только лишь улыбнувшись сказал:
- До свадьбы заживет.

@темы: Haru Miura, Hayato Gokudera, Fanfiction

---

Yamamoto / Chrome

[vipierro]

На тегаках проводится фест 8096 - соответственно, подборка:

+7

@темы: Takeshi Yamamoto, Chrome Dokuro, Fanart

---

[.JayBird.]

Название: За светом
Автор: Yukio-Kun
Бета:  Heaven/Hell
Фендом: Reborn
Персонажи: Гамма/Ария, Юни
Жанр: Драббл
Рейтинг: G
Дискламер: Не мое, но я бы поимел


Выдох…
Мужчина позволяет себе улыбку, глядя на юную воспитанницу, что сейчас так бесстрашно смотрит в его глаза. Что одной своей улыбкой, одним взглядом дарит надежду на то, что все это еще не конец, что там, за белой вспышкой их ждет ее мать и его давно потерянная любовь, что там, впереди у них еще вся жизнь и возможность наверстать все упущенное. Создать заново все разбитое мафиозными разборками и долгом каждого из них перед собой, перед семьей…
Вдох…
Боль на секунду парализует тело. Секунда в таком деле чуть больше, чем было бы надо. За секунду человеческий мозг вполне в состоянии одарить обладателя воспоминаниями, от которых только больнее… только хуже. Но Гамме нет смысла печалиться о прошедшем, хотя в его жизни черного было больше, чем светлого. Он верит, он знает, что выполнил долг, он готов оставить все в прошлом ради, может быть, чего-то нового.
- Юни, – на новом выдохе шепчет мужчина, протягивая девушке руку, и слышит ее заливистый игривый смех из прошлого, видит в ее глазах счастье, уверенность и надежду, что так странно выглядят у маленькой девочки, прощающейся со своей жизнью ради других.
Девочка кивает, словно понимает своего хранителя. Всегда понимала, и теперь более чем обычно знает о его мыслях, чувствах. Ему, как всегда, не надо говорить…
Через секунду их уже нет. Для всего мира они останутся воспоминанием и яркой вспышкой на прощанье. Для них же все впереди…
- Великие говорили, что «никогда» всего лишь вопрос времени, так, Гамма? – Мужчине слышится знакомый голос. Его глаза еще не привыкли, а, может, вокруг все еще лишь белый свет, но не узнать этот голос для него – значит почти что потерять свою душу. Как можно не узнать ту, что снилась ночь от ночи, ту, что жила в его сердце после своей смерти, ту, что подарила миру спасение в лице юной девочки… Юни…
Молниеносный оглядывается, но это так же бесполезно, как закрывать глаза. Вокруг лишь белый свет и больше ничего.
- Ария? – произносит он имя той, что говорила с ним, но не знает, верно ли это… Верно ли звать ту, которой давно нет в живых, вместо той, что была где-то рядом только что?
Детский смех снова звенит в ушах блондина, он делает шаг на звук…
- Это мое имя, – слышится ему отзыв, как будто на действие.
- Знаю, – шепчет, чувствуя, как пересыхает горло. Его нынешнее состояние больше похоже на сумасшествие, чем на смерть…
- Ты не изменился, – отзывается Ария, лишь когда бывший хранитель Маре грозы делает шаг вперед, снова на звук смеха.
Из белого света ему навстречу шагает девушка. Знакомая до боли... Оставшаяся отпечатком в сердце. Годы не меняют мертвых, по крайней мере, она не изменилась. Из головы Гаммы вылетают все мысли о Юни, он подбегает, берет девушку за руки, не веря своим глазам… Средь белого света вдруг… она. Та единственная.
Ария улыбается, позволяя мужчине сжимать ее руки, потом, аккуратно вынимая из его ладоней свои, проводит по его лицу. По тому, как изменяется взгляд женщины, видно, насколько больно ей видеть изменения на лице Молниеносного. Морщины, говорящие о годах печали, о страсти к выпивке, о боли… О том, что улыбка, которой он встречал ее каждое утро, давно не касалась его губ. Бывшему Аркобалено неба хочется расплакаться. Хочется стереть время и переиграть все, лишь бы никогда не видеть любимого человека таким…
- Прости, – шепчет она, касаясь губами лба мужчины. Забавно, но он еще в юности был выше нее… И ей приходилось вставать на носочки, чтобы просто целовать его. Сейчас ничего не изменилось.
Мужчина улыбается, словно она лишь вчера пошла спать, а сегодня новое утро. И не было ее смерти, не было боли, не было долгих лет мучений, служения врагам и убийцам…
Ария все понимает и прощает ему желание забыть прошлое, забыть его боль. Девушка сжимает пальцы мужчины, гладит его лицо и тянет за собой, дальше в свет.
Гамма идет. Два шага, три... На душе спокойно прежде… чем он, обернувшись, осматривается…
- Тебя что-то волнует?
- Юни…
- Она ждет нас впереди… Идем. – Ария улыбается, и Гамма снова ей верит. Должен и верит. Она никогда его не обманывала.
Впереди, когда свет отступает, перед глазами мужчины предстает сад и малышка Юни, резвящаяся с его лисами…
- Наверное, это мой рай… - произносит он, не задумываясь, когда любимая и такая далекая девушка обнимает его, когда он позволяет себе наглость притянуть ее ближе.
Впереди у них и правда вся жизнь.

@темы: Aria, Gamma, Uni, Fanfiction

---

[Fimonium]

Автор: Serafima Mraka
Название: Канноли
Фэндом: Katekyo Hitman Reborn!
Жанр: Драббл, романтика, флафф.
Персонажи и пейринги: Череп/Вайпер, остальные Аркобалено
Рейтинг: PG
Размер: Мини
Размещение: Запрещаю.
Предупреждения: События происходят до того, как они становятся Младенцами.
Дисклеймер: Принадлежит Амано Акира.
Статус: Закончен.
От автора: Заявка с Hot Reborn

буквы

Завтрак на кухне, за круглым столом; присутствовали будущие аркобалено. Верде, с недельной щетиной, пьющий холодный крепкий кофе и одновременно читающий газету, в одних зелёных семейниках и неизменном белом халате. Реборн, с кружкой такого же крепкого кофе, но горячего, в заляпанной домашней майке, оранжевых семейниках (почти как у учёного), и в неизменной шляпе, хмуро глядел на компаньонов, если их можно было таковыми назвать. Люче, что-то напевая под нос, крутилась у плиты, как мамочка и босс Аркобалено в одном лице, с радостью готовящая для своих "детишек". Недовольная Вайпер, кутавшаяся в тёплый махровый халат сиреневого цвета, закинув ногу на ногу (в тапочках, цвета как халат), мерно пила чёрный чай без сахара, оглядывая всех равнодушным взглядом. Особенно недовольно поглядывая на Фона, который не дал закрыть балкон, обосновывая это тем, что на улице прекрасная погода, и дует чудесный утренний ветерок. В отличие от мёрзнувшей Вайпер, Фону было тепло и комфортно в своём красном китайском одеянии; еле тёплый зелёный чай, как символ спокойствия, он пил неторопливо. Череп, дующий уже третий стакан вишнёвого сока, сидел в мотоциклетных штанах и фиолетовой футболке, как ребёнок качался на стуле и один раз уже чуть не упал из-за природного невезения: его поймал сидящий рядом Коллоннело. Белая майка, завязанная рукавами на поясе куртка цвета хаки, такие же военные штаны, абсолютно не смотрелись с розовыми, пушистыми тапочками-собачками, но рядовому было как-то всё равно; он, как и Череп качался на стуле и пил молоко, периодически довольно посмеиваясь неправдоподобно-грозным взглядам учителя, сидящего напротив. Лал, как истинный военный, не позволяла себе ничего подобного: строгая одежда, строгий вид - воспитанная в спартанском режиме женщина хотела бы попросить у босса водки, но подозревала, что у милой недотроги вряд ли найдётся нечто подобное, да и воспитание не позволяло, поэтому она сидела и всухомятку ела печенье.
- Эй, Вайпер, почему ты такая мрачная? - спрашивает Череп, уплетая за обе щёки очередное кулинарное творение Люче - канноли, одновременно заглядывая сидящей рядом в лицо.
Вайпер не дёрнув даже бровью, продолжила равнодушно пить свой чай без сахара.
- Эй, хватит меня игнорировать! - возмутился байкер.
- Отвали от меня, я не собираюсь разговаривать с такой свиньёй, - презрительно отвечает иллюзионистка, беря с подноса тёпленькую трубочку. Она прекрасно помнила, как это чудо акробатики окатило её ледяной водой, когда она, с утра пораньше, шла в ванну умываться, без какой-либо задней мысли. Будучи злопамятной, девушка не собиралась забывать и прощать ему это так просто.
"Я заставлю его расплатиться. В смысле этого слова" - Вайпер со свойственной ей жадностью откусила кусочек угощения Босса.
"Это я свинья?! - Череп уже даже сделал соответствующее сморщенно-возмущённое лицо, чтобы воспроизвести на свет этот крик души, но внезапно остановился. - Вы посмотрите на это милое, рассерженное, злобное на весь мир создание, которое не умеет грамотно есть канноли"
- У тебя крем, - он протянул руку и осторожно, большим пальцем, вытер ей щёку. - Вот здесь, - вместо пламенной речи произнёс байкер.
Она вздрогнула, от его прикосновения, от такой наглости, дерзости, что кто-то посмел прикоснуться к ней, тем самым указав на постыдную неаккуратность во всём идеальной Вайпер. Развернувшись лицом к нему, она, с пылающими глазами, ещё не определившись на тот момент, что делать: врезать ему или высказать всё, что накопилось, была так же нагло и дерзко притянута той же наглой и дерзкой рукой, и не менее нагло, дерзко и даже бессовестно поцелована!
Отведённая в замах рука безвольно опустилась. Люче даже прекратила петь и, со стремительно расширяющейся улыбкой, с умилением смотрела на них. Реборн выронил почти пустую кружку, которая громко ударилась о тарелочку. Верде кашлянул, но сделал вид, что ничего не заметил, и с ещё большим интересом уткнулся в газету. Фон как птичка склонил голову набок и с любопытством посмотрел на целующихся. Коллоннело же с шумом брызнул молоком, разумеется, на прямо напротив сидящего учителя, который и сам чуть не подавился печеньем. Но капли молока на костюме привели Лал в чувства. Её драгоценную, выстиранную, вычищенную, идеально выглаженную форму посмели осквернить! Мирч желала отмщения. Она с яростью посмотрела на испуганно улыбающегося ученика, плотно стиснув губы и побелев от злости.
- Может, если я Вас тоже поцелую, Вы меня простите? - спросил он, весело улыбаясь и почёсывая в затылке.
- К-к... Коллоннело!!! - ротным голосом взвыла Лал и сорвалась следом, за уже соскочившим, и едва не запутавшимся в собственных ногах, учеником, у которого пятки аж засверкали.
А Реборн впервые подумал о каскадёре с уважением.

@темы: Viper (Mammon), Skull, Fanfiction

---

Гет фест

[Het Fest]

@темы: PR

---

[николета]

Название: «То, что было между нами…»
Автор: NILS
Бета: нету
Фандом: KHR
Пейринг: Гоку/Хару
Жанр: мелодрама
Рейтинг: детям до 14 х)
Размер: 3 139 слов
Состояние: закончен
Предупреждение: персонажи уже взрослые, Реборн куда-то умотал, ООСище, спонтанный конец.
Дисклаймер: персонажи принадлежат Амано, тексты песен – группам/исполнителям, идея и основной текст – мне.
Размещение: только с разрешения
От автора: Много текста из песен, группы разные. Если кого-то интересует, кто поёт – спрашивайте. В общем, суть фика не в недоромантике, а в том, что они поменяли отношение друг к другу.

текста

Гокудера уже отвык от вечеров в одиночестве. Отвык от посиделок на подоконнике в своей комнате, от нескончаемых пачек сигарет, выкуренных в пустую. От дурацкой музыки, которую так любят врубать соседи. Отвык от своего прошлого, с которым, как когда-то казалось, и свыкнуться нельзя.
Вместе с отъездом Реборна, пришла скука и безделье. Тренировки не приносили никаких плодов без учителя, компания не всегда собиралась, как это было раньше. Школьные будни были абсолютно одинаковыми. Настолько, что Хаято не видел разницы между средней школой и последним классом старшей. Настолько, что он уже переспал со всеми красивыми и милыми девчонками школы.

Это не слезы - это капли дождя на стекле
Сколько можно не спать и плевать против ветра
Быть беглецом, бежать от стены к стене
Раздвигая пространство метр за метром

Мы ничего не получим за выслугу лет
Будем жадно хватать обрывки ушедших историй
Я сомневался - мне дали надежду в ответ
И небо над головой дали чужое…

- Ну что за сентиментальность… - Гокудера мотнул головой, пытаясь заставить себя перестать вслушиваться в слова и музыку, доносившиеся из соседского окна. Впрочем, мир всё равно остался таким же серым и мрачным. Ему плевать. Было, есть и будет. Щелкнула зажигалка, он привычно затянулся, почувствовав почти физическое наслаждение от белого дыма, заполняющего лёгкие. В пепельницу полетели первые сгоревшие «снежинки».

Сколько будет еще бессонных ночей
Из постели в постель ползти до утра
Надо дождаться хотя бы первых лучей
И забыться на время, пока не наступит весна

Прятаться глупо, даже если бушует гроза
Под потоком воды пропадает звериная злоба
Если нет своих слез, под дождем пусть мокнут глаза
Если есть в мире счастье, то больше все же кривого…

Хаято замер. В зубах была зажата сигарета, ради разнообразия – мятная. Где-то на кухне спала Ури, недавно хорошо накормленная и, в общем целом, довольная жизнью. Внизу грохотала автострада, а сквозь стены пробивалась простая мелодию, с вплетёнными в неё чувствами. И показалось, что это мгновение вечно.
Пока какая-то скотина не нажала на кнопку звонка.
Заранее проклиная это чудовище, посмевшее нарушить такой почти идеально-безумный покой, Гокудера спрыгнул с подоконника и, не спрашивая, открыл дверь.
- П-п-приветик… Г-гокудер-ра … кун…
И только спустя пять минут в зарёванном лице была узнана эта глупая, просто невыносимая женщина. Хару Миура. Эта невозможная любительница косплея, невероятная сладкоежка, защитница животных и девушка, которая считает себя главной претенденткой на роль Джудайме.
- И что тебе здесь надо, сварливая женщина? – парень опёрся плечом об косяк, не пуская гостью даже на порог. Он снова всхлипнула, растирая остатки макияжа по и так далеко не свежему лицу. На ней было какое-то жуткое платье с множеством рюшек, волосы, завитые в тугие кренделя и собственно… Она явно пыталась выглядеть романтично. И как всегда – переусердствовала.
- Гокудера-кун… Мне… Меня Тсуна-сан отшил, - она сказала это ровным и спокойным голосом. На её губах застыла кривая улыбка, а размазанная помада делала её лицо уродливым. И подрывник вспомнил, как Савада всё утро радостно и немного застенчиво рассказывал о своём последнем свидание с Кёко. Разумеется, все эти любовные похождения Десятого и сестры его Хранителя Солнца уже где-то год держались в большом секрете от Миуры. А сегодня… Ей явно всё рассказали, даже возможно показали и точно намекнули, что пускай даже не надеется.
- Сама виновата, ты действительно слепая, раз не могла этого увидеть. Причём он никогда тебя не любил, никогда. Ты меня слышишь, глупая женщина? – Гокудера наклонился, выдыхая дым мимо Хару. Та отвернулась:
- Ты мог хотя бы приободрить меня, хотя бы сказать, что…
- Значит, вот чего ты ждала, придя сюда? – подрывник затянулся. – Я тебе что, Мать Тереза? Или психолог со стажем? Хотя, тебе уж точно не помешает психиатр…
- Гокудера, ты урод!!! Я думала… Я думала, что если ты лучший друг Тсуны-сана, ты сможешь объяснить мне, почему… Почему это была не я…
Эта невозможная девушка снова разревелась. На крик вышла соседка, живущая напротив: милая бабулька-сплетница, которая не раз упрекала подрывника в откровенно грубом отношение с девушками.
- Милый мальчик, такими темпами мы сможем снимать на этой лестничной площадке целую мелодраму «Красавчик и его расставания». А так же пособие по тому, как быстро и эффективно отшить девушку! Такие знания вполне бы пригодились Дон Жуану с третьего этажа, но мне они, ни к чему! – маленькая бабушка гневно упёрла руки в боки.
- Не ругайтесь, Марина-сан, я её сейчас успокою! – блондин схватил Миуру за плечи и втащил в квартиру. – Значит так: сегодня я тебе помогаю. Уйдёшь, когда успокоишься. И запомни, я это делаю только потому, что не хочу, что бы ты досаждала Джудайме! Понятно?
Хару быстро покивала головой, отчего кудряшки растрепались ещё сильней. Она выглядела…забавно. Как зверёк из зоопарка. Такая миленькая, маленькая мартышка. Которая не умеет пользоваться косметикой, правильно одеваться и вообще общаться.
- Так, быстро пошла в душ, смыла с себя эту боевую раскраску, вымола голову и переоделась в одежду, которую я тебе дам. И никаких вопросов, ясно? – Миура покивала головой, заходя в ванную. Зашумела вода.

Спустя полчаса она вышла. Белая футболка необъятных размеров и до середины колена, джинсы, которые она несла в руках, ей явно были великоваты, хотя и валялись в гардеробе подрывника уже несколько лет. Впрочем, теперь ей можно было даже полюбоваться. Красивые спортивные ноги, тонкие изящные руки, белая, как будто фарфоровая кожа. Мокрые, ещё немного волнистые волосы, падающие по плечам и пропитывающие ткань футболки влагой. На идеально чистой мордашке слёзами сверкали два огромных глаза, цвета шоколадной глазури. Хотелось посадить её к себе на колени, погладить по головке, дать конфетку и сказать, что всё будет хорошо.
- Никогда больше так не крася и не одевайся. Ты выглядишь жутко и распутно. Садись, будем топить твоё горе в алкоголе, - Хаято выудил бутылку коньяка из шкафчика, поставив её к двум бокалам, уже занимавшим пространство на журнальном столике перед диваном.
- Я не пью, - робко сообщила девушка.
- Сегодня – можно. Так что садись.
За окном снова загрохотала музыка:

Сколько можно рвать себя на части?
Может, больше лучше не встречаться?
Кто-то где-то в темноту забьется
Спрячет слезы, все равно вернётся.

Ты не знаешь меня
Не знаешь меня
Ты не знаешь кто я
Не знаешь зачем
На что я могу…
Ты не представляешь…

- Нереально в тему… - отметил хозяин квартиры. Миура снова всхлипнула, сжимая в тонких пальцах наполовину наполненный бокал.
- А ты знаешь, что коньяк пьют не в этой посудине? Но мне влом искать для тебя эти дурацкие стаканы, поэтому пусть будет тебе мёртвая романтика. За твоё разбитое к чёрту сердце! – два стекла легко соприкоснулись, издав мелодичный звон. Гокудера выпил свой коньяк до дна и теперь выжидательно смотрел на Хару. Та робко понюхала жидкость и, зажмурившись, залпом осушила свой бокал. Подрывник усмехнулся:
- Ты действительно не умеешь пить, дура. Ладно, будем тебя учить.

Я чего-то не понимаю.
Скорее всего, не понимаю всего.
И то, что мы до сих пор не убили
Друг друга похоже на доброе волшебство.
Вчера мы припасли друг для друга гранаты,
И завтра могли уже просто не встать,
Но сегодня такой светлый день -
Давай всё начнём с пустого листа...

Девушка сладко посапывала на диване, крепко прижав к себе подушку. А Гокудера чувствовал себя распоследней скотиной. За последние четыре часа он научил её бухать по чёрному, курить, пьяным голосом завывать песни про несчастную любовь, французскому поцелую и, в конечном итоге, переспал с ней. Пальцы сами набрали номер бейсбольного придурка. Хаято знал, что летом этот главный бабник Вонголы не спит допоздна. Он был единственными человеком, с которым можно было нормально поговорить. Без красивых фраз и, не подбирая слова. Называя вещи своими именами.
- Йо, Гокудера! Тебе что не спится?
- А сам-то как резво трубку схватил! Разве ты не у своей очередной девушки?
- Не, я сегодня помогаю отцу в ресторане. Ты что-то хотел?
- Ты в курсе, что Джудайме отшил Миуру?
- Теперь да. Но… Откуда такие познания?
- Она спит сейчас на моём диване, в моей квартире и после секса со мной.
- …
- И не хрен ТАК молчать!!! Я сам знаю, что я полная тварь… Ты представляешь, эта идиотка – девственница! Была… И она никогда ещё ни с кем не целовалась, и она не умеет пить, ругаться, курить…
- Гокудера, а как тебе общие впечатления?
- Молчи, козёл! Вспоминать не хочу!
- Неужели она так… плоха?
- Твою мать, Ямамото, бейсболист фигов! Хоть иногда держи язык за зубами!
- Да ладно, я же просто спросил! Ты же всегда оцениваешь девушек по своей шкале. Вот мне и стало интересно, на что натянула наша Хару-чан.
- Ладно. Но если заржёшь – по ветру тебя развею, понял?
- Понял-понял!
- Эта женщина… Абсолютно невинна, у меня было ощущение, будто я занимаюсь любовью с монахиней. А ты знаешь, какое у неё тело? Нет? Завидуй, бабник, каждой твоей девушке до неё переть и переть! Там, конечно, не формы сказочницы Андерсон, которая по пляжу бегает с двумя шарами и топит ими каждого желающего, но… Она такая гибкая, нежная, естественная… Блядь, у неё тело…
- Никогда не думал, что эта скромная девушка может тебя так…э-э-э-э… перевозбудить…
- Это ещё что! Знаешь, что она кричала во время оргазма? Она Джудайме звала… Я же чуть не сдох…
- А ты что хотел? Она не тебя любит, тебя она терпеть не может.
- Знаешь, я впервые захотел набить морду Боссу. Вот она сейчас спит, а как проснётся – опять реветь будет. Я ненавижу, когда женщины плачут. Особенно когда эта. Бейсбольный придурок, что мне делать?
- Приготовь ей завтрак в постель.
- Я Варией клянусь, ты до совершеннолетия не доживёшь!!!
- Спокойней, Гокудера, спокойней!
- Куда уж спокойней…
- Если на чистоту… Ты хотел бы повторить?
- Ты всерьёз думаешь, что она мне даст? После такого? Она пришла ко мне за помощью, а я её споил и, считай, изнасиловал!
- Тогда просто забудь. И сделай так, что бы и она забыла.
- … Ась?
- Вы редко видитесь, вы не созваниваетесь, ты не лучше меня, спишь со всеми, кто не против. Она милая и скромная, просто попала под раздачу. То, что ты перепихнулся с ней в такой ситуации чести тебе не делает. Оставь её, скажи, что ничего не было и отправь домой. Выкинь из голову девушку, которую ненавидишь.
- Я ненавижу её характер, но… Такеши, как ты можешь в такой момент говорить мне такие правильные вещи? Ты что, святой? Почему ты стоишь из себя такого крутого? Я, знаешь ли, теперь хочу эту девушку, а ты предлагаешь забыть? Забыть всё, что нас связывает?
- Вас связывает одна ночь, попойка с летальным исходом. Не будь эгоистом, Хаято. Она тоже человек. И если она захочет уйти, ты дашь ей это сделать. Ты понял?
- Не указывай мне, дубина!
- Поступи правильно, Гокудера. Правильно и достойно.
- Я знаю. Знаю…

Мы вместе, и не нужно слов.
Закидаем телами между нами ров,
Порвем на куски суку бессилье,
И применим к друг другу насилье.
Все, что случилось между нами,
Напоминает о войне.
Землетрясение, цунами,
Но мозг мой на иной волне
Наши тела - упругие формы
Пылких желаний, обвисшие жиром.

Хару ещё никогда не просыпалась под такую музыку. Во всём теле была приятная, тягучая боль. А вот голова просто раскалывалась на кусочки. И это мешало вспомнить, почему она лежит голая на диване в чье-то квартире, почему за окном играет такая странная музыка, и почему на простыне красное пятно. Впрочем, всё стало на свои места, когда в комнату зашёл Гокудера.
- Ну? – он сел на кресло, рядом с диваном. Такой соблазнительный, в одних джинсах, с мокрыми волосами, весь такой красивый, блин. С засосом на шее. С красными полосами от ногтей на спине. Человек, который забрал у неё девственность. В лёгких резко стало не хватать кислорода. Учащённый пульс разгонял по телу кровь, перед глазами начало всё плыть. То холод, то жар, накатывали бесконечными потоками.
- За что? Зачем ты это сделал? – она подтянула к себе простынку, разглядывая красное пятно. Небольшое, почти правильной формы. Противное, до дрожи в коленках.
- Сам не знаю. Но в любом случае, лучше не будем об этом вспоминать. Я… впервые спал с девственницей.
Это было последней каплей. Хару резко вскочила, уже не заботясь о том, что бы прикрыть своё тело. Что эта тварь там не видела? И девушка начала рыдать, кидаясь в парня вещами, а он лениво защищался, даже не вставая с места.
- Ты… Ты… Я тебя ненавижу!!! Терпеть не могу!!! Как ты мог сделать со мной такое!!! Ты решил отомстить? За то, что я постоянно тебя достаю? Вот так вот, да?! Это так подло, это просто унизительно!!! Ты воспользовался моим горем, так нагло забрал у меня самое дорогое, а теперь предлагаешь даже не вспоминать об этом?! Ты урод, тварь!!! Как в тебя может хоть кто-нибудь влюбиться? Никто не может, слышишь? Ты посмел сделать такое, такое…
Она плюхнулась на журнальный столик перед Гокудерой. По щекам катились скупые слёзы. Плечи дрожали в такт коленкам, пальцы быстро пытались стереть столь позорное выражение своих эмоций, как вода из глаз.
- Ты прав, Гокудера-кун. Я не буду вспоминать. Я найду себе парня, забуду Тсуну-сана, и тебя тоже. И я буду счастлива с ним. И он будет меня любить, и плевать на всех. Где моя одежда?
- Я думал, ты дольше кричать будешь. Быстро успокоилась, хорошая девочка. Можешь взять что-нибудь из моего гардероба и даже не возвращать: твоё платье и туфли я выкинул. Ты бы сама так сделала, только дома и предварительно разрезав на кусочки. Ещё на кухне, на тарелке, найдёшь таблетки, выпей все, это от головы. Тебе полегчает. И иди домой, спать. Поняла?
Она кивнула, поднимаясь и шагая к ванной. По всей ей белоснежной коже были раскиданы синие засосы, делающие эту тоненькую фигурку до безумия хрупкой.

Дай уйти туда, куда нет пути
Как жаль, печаль на части рвет сердце
Броситься бежать и не ждать ответа…
Не вини меня за это! Не надо! Нет!
В поисках следов бесполезной правды
Мы свою любовь отравляем ядом…

На моих руках умирает любовь!
На моих руках…
На моих руках умирает любовь!
На моих руках…

За ней хлопает дверь. В квартире остаётся сладкий аромат её тела. В пепельнице их сигареты, выкуренные на двоих. Простыни, которые они целовали. За окном безумная музыка. И только кажется, что всё так же, как и вчера.



Иногда приходят моменты, когда хочется сесть в поезд или самолёт, который летит куда-нибудь далеко-далеко. Пока летишь, рассказать всю свою жизнь человеку, которого видишь в первый и последний раз. Гокудера не мог уехать. Но он всё равно нашёл компромисс.
Его соседом, тем самым, что постоянно слушает музыку, оказался мужчина лет 25. Красивый брюнет с мужественным лицом, истинный холостяк, не прибирающий квартиру даже перед праздниками, но отмывающий до блеска в ожидание визита грозной маман, которая грозится сделать своего сына досмерти счастливым. Причём «досмерти» именно слитно.
- Ну, здравствуй, сосед. Я Гокудера Хаято, из 647. А ты? – парень протянул руку, весьма фамильярно «тыкая» новому знакомому.
- Я Натсуме Рен, из 648, будем знакомы, - мужчина принял рукопожатие, широко улыбнувшись. – Заходь, гостем будешь!
- Да, спасибо.
Как Гокудера и предполагал, здесь царили бардак и разруха. Впрочем, Шоичи или Спаннер сочли бы это место святым, ибо большую часть «бардака» составляла всякая механика в разобранном виде и компьютеры с ноутбуками, размещённые по всей комнате. Благодаря распахнутым окнам и мощным колонкам, подрывник каждый день наслаждался необычным плей-листом своего соседа.
- Ну, ты ведь не просто так пришёл, я прав? – Натсуме сел за небольшой столик, жестом предлагая сделать то же самое своему гостю.
- Я… Познакомиться хотел. Интересно было, что за человек живёт в соседней квартире.
- И только?
- Наверно… Ещё высказаться. Совета попросить, что ли.
- Эх, ну тогда пить будем. Вино. Сгодиться? – мужчина достал бутылку и стаканы. Гокудера кивнул. – Вот и ладненькой! Давай, рассказывай, горе-любовник…
И он рассказал. Про мафию и бои и не заикался, говорил только об отношениях в Семье. Рассказал, что произошло ночью, подумав, добавил про звонок другу и пересказал их диалог. Особенно хорошо пошло после третьего стакана.
- Ясно, значит, ты не знаешь что делать? – Рен отпил из своего стакана, наблюдая за гостем.
- Да нет, знаю. Но мне кажется, что это не совсем правильное решение. Я чувствую острую необходимость снова коснуться этой женщины, но она никогда не позволит сделать мне это.
- Так ты её любишь или просто хочешь?
- Второе.
- Ну, знаешь… Женщины – они никогда ничего просто так не будут делать. Им нужно давать что-нибудь взамен, и желательно с процентами. Как я понял, эта девушка за деньги продаваться не будет. Значит, у тебя есть только один способ получить её: влюби эту Хару в себя.
- Влюбить?
- Ну, стань её идеалом, поменяй к ней отношение, пригласи на свидание. Ты что, никогда не ухаживал за девушкой, что бы добиться её внимания?
- Нет. Они сами на мне висли.
- Вот блин… Значит, придётся делать из тебя истинного джентльмена.
- А она точно в меня влюбится?
- Не знаю, женщины разными бывают. Но я тебе помогу, как хорошему соседу, который не жалуется на децибелы моих колонок!

Очень хотелось плакать. И она плакала, уткнувшись лицом в подушку, разрывая лёгкие от нехватки воздуха, сжимая ткань в тонких пальцах так, что оставались красные следы на нежной коже. Но это что, по сравнению с теми грубыми отметинами, которые этот Гокудера оставил на ней.
Но с другой стороны… Она помнила тот экстаз, до которого он доводил её ночью. Она ещё помнила, как он сводил её с ума своими поцелуями, стирая грань между реальностью и фантазией. А ещё, Хару поняла, за что Гокудеру так любят девушки. Потому что хоть он и выглядит худым, но у него широкие плечи, весьма прокаченное тело, горячая кожа, страстные глаза, невероятные губы, и шелковистые волосы, которые можно было бесконечно долго перебирать и вдыхать их аромат сигарет и тонкого мужского парфюма.
Это было что-то, похожее на внезапное прозрение. Гокудера – привлекательный парень. Безумно привлекательный. А она – дурочка, влюблённая в его босса. В человека, который уже отверг её. Они сошлись на одну ночь, на несколько песен и сигарет, бутылку коньяка и просто заполняли пустоту друг друга. Но даже это было больно. Иначе бы она не лежала сейчас здесь, чувствуя его запах, исходящий от одежды. Той, которую он дал ей.
- Хару-чан, ты спишь? – мама тихонько постучала в дверь. Девушка поднялась.
- Нет, но мне срочно надо кое-что сделать! – она открыла шкаф и начала доставать из него вещи. Те платья, так похожие на вчерашнее. Платья для Тсуны-сана. Выкинуть их, выкинуть своё прошлое, отрезок своей жизни. Выкинуть часть себя, что бы измениться.
- Давно пора. Давно пора начать жить…

Я чувствую во мне,
Я чувствую внутри
Рождается любовь,
Любовь, но не к тебе.
Любовь к твоим привычкам,
Любовь к твоим словам.
К тому, что ты сказала.
К тому, что я тебе отдал.

У соседа снова играет музыка. За столько времени, Хару уже привыкла к необычному душевному репертуару. Ей даже нравилось просыпаться в квартире любимого человека под такие слова. Ей нравилось лежать рядом с ним, чувствовать тепло его тела, наслаждаться каждым мгновением в его объятиях. Жить им, дышать им. По-новому.

С тобой, лишь той одной кто знал меня
С тобой, с кем в простынях сгорал дотла.
Тебе я предложить могу, лишь, ту постель.
Ту ночь, тот вечер, этот день.
Тебе, лишь той одной кто знал меня
Тебе, с кем в простынях сгорал дотла.
Тебе я предложить могу, лишь, ту постель.
Ту ночь, тот вечер, этот день.
Но то, что было между нами
Остается между нами
То, что было между нами
Остается тайной
За семью печатями
За твоими взглядами
За моими строчками
Связанных в историю…

@темы: Haru Miura, Hayato Gokudera, Fanfiction

---

Немного арта

[Kamelia2555]

Фран/Хром

+ 9

ТройничокXD

+ 3

Коротенькая додзя

+ 2

@темы: Mukuro Rokudo, Chrome Dokuro, Fanart, Fran

---

Приглашаем Вас в сообщество гета.

[Орвокки]

Сообщество посвящено гетным парам аниме и манги различных жанров.

@темы: PR

---

Haru\Gokudera

[Rica-no]

Эх... Ожидала от этого фан-арт большего, но ладно уж, что есть, то есть:

@темы: Haru Miura, Hayato Gokudera, Fanart

---

Happy Family - Gamma x Aria x Uni FST

[Dobe-chan]

Happy Family: Gamma x Aria x Uni fan soundtrack
By  Freeda_M &  Фоукси
10 Tracks (65,8 MB)
Скачать архив (Mediafire)


Нажми меня!

@темы: Music, Aria, Gamma, Uni

---

Кхм... Экзотика, короче...

[Kamelia2555]

6995!

Х20!

@темы: Kyoko Sasagawa, Mukuro Rokudo, Adelheid Suzuki, Video, Fanart, Xanxus

---

почему бы и нет?

[Amio]

Пейринг, конечно, совсем не катит, да и это скорее начальные этапы, но все таки хочется поделиться, чтобы знать все минусы и плюсы :3

 

 

@темы: Cosplay, Takeshi Yamamoto, Chrome Dokuro

---

Драбблы с фестов (10 шт.)

[erskyn]

Автор: Tachibana. ( Таракашка Тачибана)
Фандом: Katekyo Hitman Reborn!!
Рейтинг: от G до PG-13
Дисклэймер: отказываюсь от прав на персонажей.
Размер: драбблы
Размещение: с непременным указанием автора и предварительным сообщением, где оно будет размещено
Предупреждения: тексты не бечены, не считая драббла Дино/Орегано. Есть хаос в знаках препинания, AU, авторское видение (ну ладно, ладно, ООС), жестокость, тройничок, фем (он ведь принимается? О_о) и все прочие ужасы. Возможно, кого-то еще испугает жуткий авторский стиль. Все драбблы, кроме первого, были написаны на фесты.
P.S.: Автор любит комментарии!~

Приятного прочтения!

Гамма, Юни

Гамма, Юни
Юни хотела бы, чтобы Гамма был ее отцом. Чтобы она могла прижаться к нему внезапно вечером - просто так, белозубо улыбаясь и заискивающе глядя исподлобья. И чтобы он рассказывал ей о матери - с восторгом и теплотой, а не с таким выражением лица, будто эти воспоминания были самыми тяжелыми. Она хотела бы, чтобы Гамма отложил в сторону оружие и взял в руки, к примеру, книги сказок, и читал ей на ночь, потом заправлял одеяло и невесомо целовал в щеку - спокойной ночи, милая.
Все это строго запрещено. Вернее, Юни сама же это себе запретила. Она хотела бы, очень-очень сильно хотела, но она не может, потому что вечно видит Гамму в полупоклоне, потому что совсем не слышит свое имя из его губ, а только глупые "госпожа" и "леди", потому что все это кажется такой недопустимой семейной гармонией, и потому, что у Гаммы слишком много шрамов, чтобы он был похож на обычного человека. Он позволяет себе только целовать ее ладони. И все. Юни старается больше не давать ему руки, чтобы он не увидел мокрые рукава белых одежд, а Гамма исступленно смотрит ей в спокойные глаза - принцесса совсем не хочет выходить на контакт. Он не понимает.
У Юни есть мечта, что через много-много лет она, взрослая и красивая, как мама, вернется к себе домой. А там тихонько прижмется к сутулой спине отца, читающего на кресле-качалке у камина какие-нибудь умные книги, и ладонями сожмет его плечи. Она мечтает, что у него будут мягкие и старческие руки, и что от одежды будет пахнуть чем-то вроде древесной стружки, выпечки и еще - родным, взрослым и совсем неописуемо чудесным. Только Гамма совсем не похож на такого отца. Он одинокий и гордый волк. Он часто показывает острые зубы. Он не сможет без войны, хотя сам этого не подозревает. Юни может видеть вглубь него, хотя ей очень стыдно туда заглядывать.
Она хотела бы с ним станцевать. Она видела, прячась за дверью, как мама и Гамма кружились по огромной, залитой теплым светом зале, и у Гаммы были счастливые-счастливые глаза, и он так бережно и хрупко сжимал любимую женщину, что Юни захлебывалась от восторга и боялась шевельнуться. А мама доверчиво и ласково на него смотрела, и кружилась в молчаливом вальсе - раз-два-три. Для Юни они навсегда остались счастливыми рыцарем и принцессой, которые бывают только в сказках. И это было правильно.
Теперь она забыла все-все сказки. Ее саму называют принцессой, перед ней преклоняет колено рыцарь, который был влюблен в королеву, а она нежно берет ладошками его лицо и целует в лоб - но быстро уходит и точно так же целует другого воина. И третьего. Это благодарность. Но этого достаточно, чтобы на измученном и изможденном лице Гаммы сверкнула такая нежная улыбка, что Юни безболезненно и совсем искренне могла бы к нему прижаться и подумать, что таким же теплым и мягким был бы ее отец. Могла бы...
Она его любит. Сильно-сильно. Это неправильно, но - любит куда сильнее, чем любого другого из своей семьи. Юни по ночам рассказывает подушке, какие у ее отца лет через десять, а может быть и двадцать, будут ласковые руки. Юни смотрит в улыбающееся лицо Бьякурана - она его ненавидит. Если бы не он, если бы не эта война - у них была бы счастливая семья. Только принцессам не полагается ненавидеть, и она просто ждет, когда же закончится этот ад, и думает, что если пожертвовать собой всего на несколько месяцев - никто не пожертвует этими "десять-двадцать лет спустя" навсегда.
Она плачет. Горько-горько. Если бы можно было прижаться к маме, или к Гамме, и попросить у них помощи... Но никто не поможет, к сожалению. Зато она сама помогает всем, это ее обязанность.
Это слишком тяжело, но она справится - ради того момента, когда можно будет дышать всхлипами и прижиматься к Гамме, как к родному и близкому человеку, и перешептываться с ним сердцами, слушая гулкое и тяжелое биение совсем-совсем рядом.

 Hot Reborn!

Гамма| Ария. "... Как Бонни и Клайд" (+ Юни)

Гамма| Ария. "... Как Бонни и Клайд" (+ Юни)
Его руки всегда пахли порохом. Ария любила прижать его ладони к своим щекам и закрыть глаза, и наслаждаться бесконечной теплотой и нежностью, сконцентрированной на кончиках пальцев. Они были созданы для войны - она созидала, а он уничтожал, но когда они смотрели друг другу в глаза - там зажигалась такая безумная и такая нежная любовь, что мир резко закрывался для них, становился ненужным и неважным, и существовать они продолжали в узком и счастливом-счастливом мирке, созданным только для них двоих.
Она владела любыми видами оружия. Она могла убивать, но не убивала. Тяжелое и смертоносное оружие не шло ее женским и тонким рукам. Ария никогда бы не позволила себе уничтожить - она только исцеляла. Она была цветком, она была солнцем, она была светом для всех окружающих, и все вокруг жило, пело и радовалось от одной только искренней открытой улыбки. Когда она прикасалась к Гамме, когда она гладила его лицо, когда целовала шрамы - он чувствовал, как в груди бьется и давит изнутри горячая, обжигающая сфера, которая от всей этой нежности и любви мешала дышать. Он мог только смотреть на нее - такими глазами, будто она была его Богиней. Да так оно, в общем-то, и было.
Гамма обнажал клыки, он защищал, он рвал за нее в клочья, он убивал и перегрызал глотки. Ария только как-то болезненно улыбалась, сожалея, и обнимала его, и смывала кровь, и лечила свежие раны - поцелуями, прикосновениями. Он сворачивался преданным псом у ее ног и обнимал колени. Она гладила его волосы и любила так искренне, что война отошла на задний план, и не было дней восхитительнее.
Гамма мечтал вслух, что когда-нибудь у них будет семья. Чудесная маленькая дочка с улыбкой матери, сильный и мужественный, как отец, сын, и даже собака - большая, с которой дети игрались бы и рядом с которой спали бы у камина.
Ария видела что-то - куда глубже, чем видел он. Она смотрела в омуты будущего и только роняла слезы в подушку, когда Гамма засыпал. Она знала то, что не знал Гамма, и было очень тяжело не рассказывать ему об этом.
Но она молчала. Она болела. Болезнь оказалась куда тяжелее, чем все думали. Через неделю Ария не смогла видеть будущее, через две она отказалась посещать миссии, через три она слегла в постель, через четыре врач сказал, что ей осталась всего пара дней. Но она не прекращала улыбаться.
- Гамма. - И она гладила бледной тонкой рукой его плечи и лицо, когда он припадал на колено рядом с постелью. - Ты помнишь историю про Бонни и Клайда?
Ария всегда восхитительно рассказывала сказки.
Совсем недавно она рассказывала и такую. И смеялась, говоря, что они чем-то похожи.
- Мы будем вместе до последнего, - улыбалась она, глотая слезы, росой стекающие по щекам.
- Как Бонни и Клайд? - потупив глаза переспросил тогда Гамма. Наверное, Ария не знала, что их похоронили на разных кладбищах.
Тогда она кивнула и прижалась к нему, хрупкая и тонкая, безумно красивая и своя. Он бесшумно вздохнул ей в плечо и обнял.
У них оставалось всего дней пять, не более.
Потом Ария умерла...
...но на место ей пришла чудесная маленькая дочь с ее улыбкой. Они были так безумно похожи. Они были такие... свои и родные - обе... Юни улыбалась точно так же, точно так же целовала его, тонкими губами прижимаясь к щекам, и гладила плечи и его ладони, когда он приходил с заданий.
Эта малышка знала куда больше, чем Гамма. Эта малышка улыбалась ему, как Ария. Эта малышка и была Арией... и вместе с ней Гамма четко понимал, что этот чудесный ребенок - ее дочь. А может быть даже и их.
Именно такой он представлял свою дочку, когда долгими счастливыми утрами лежал вместе с Арией в постели и просто говорил с ней. Просто мечтал, нежась в солнечных лучах, перебирал пряди темных волос и сыто улыбался...
- Принцесса Юни! - говорил он, припадая на одно колено перед ней.
"Моя милая дочка Юни", - про себя повторял он, прижимая к себе доверчивое хрупкое тельце девочки.
Он был счастлив рядом с ней. Он набирался терпения и мужества, когда их разлучали.
Но потом они воссоединились навсегда. Он, Юни и Ария. Они ушли вместе, крепко держась за руки, и Юни всхлипывала от счастья ему в плечо, а он чувствовал за спиной шаги Арии и ее нежные поцелуи. И шепот на самое ухо - вместе.
Это не было больно. Это было правильно.
Гамма улыбался перед смертью. Они снова встретились, чтобы больше никогда не разлучаться.

TYL!Базиль|AD!Лар. "Может, зайдёте?"

TYL!Базиль|AD!Лар. "Может, зайдёте?"
Она не видела его лет семь или восемь. За это время парень вытянулся и возмужал. Голубые глаза наконец утеряли страх и научились смотреть в глубину. Ладони стали широкими и уверенными, а рукопожатия - твердыми и ёмкими. Она смотрела на него всего немного сверху-вниз и удивлялась даже этому - какой высокий он, и как она сама вытянулась.
Она видела его в последний раз, когда еще была Аркобалено. Она привыкла смотреть снизу-вверх. А он никогда не думал, что она будет так красива, но настолько скрыта и таинственна.
- Лал, - севшим голосом произнес мальчишка, а потом робко поджал губы. В его глазах застыло, а потом и пугливо исчезло, мелькнув искрой, восхищение.
Она ничего не сказала в ответ. Только покрепче запахнулась в широкий плащ, резко находя все больше острых углов, об которые могло зацепиться ее приветствие. Потом Мирч молча сунула руку под полу во внутренний карман и извлекла тонкое письмо в конверте. Она проверила его быстрым оценивающим взглядом, а потом протянула его вперед.
- Йемицу просил передать. Лично в руки. – И она добавила, поспешно констатируя факт: - Моя работа на этом выполнена.
Базиль тянул время, пока тянулся за конвертом и недоверчиво вчитывался в убористый почерк. Хотя обманывать он так и не научился - Лал видела, как его взгляд из-под длинной челки напряженно скользнул по ее темным грубым очкам, скрывающим глаза, и остановился на тонкой ладони, что она тут же спрятала в рукав плаща. Этот воздух был горячим и тяжелым. Он щипал и разъедал кожу.
- Мне нужно передать что-нибудь? - тихо спросил он, хватаясь за ручку двери, будто боясь, что она закроется сама собой и отрежет его от давней знакомой.
Мирч устало закрыла глаза и развернулась, тяжело шагая. Нужно было скорее скрыться.
- Может, зайдёте? - послышалось в спину.
Улыбка у Базиля была все та же, точно такая же, как восемь, десять, пятнадцать лет назад. Когда они только познакомились. Когда работали рука об руку. Когда пожимали ладони в последний раз.
Такая счастливая и искренняя...
- Мне нельзя. - В голосе Мирч умело спрятала сожаление.
- Всего пять минут, - убедительно пообещал Базиль.
- Если только пять...
...Еще этот парень научился правильно наливать чай. Не крепкий и не слабый, не горячий и не холодный, не слишком сладкий, не слишком пресный. Кружка приятно грела уставшие руки. Очки хотелось поднять на лоб и еще раз внимательно взглянуть на его лицо, уже так, в живую, не сквозь темные стекла. Это важно – смотреть напрямую. Касаться взглядом лица и улыбки.
Он, наконец, запомнил, что ей не позволяла гордость согласиться на пирожное и конфеты. И понял, что от хорошо завуалированного предложения она отказаться просто не могла.
Лал полностью поняла, насколько Базиль вырос, только когда он, провожая ее, взял ее ладонь и коснулся губами жесткой перчатки.
- Приходите еще, ладно?
- Отставить, - вяло возразила она, выдергивая руку.
Скоро они будут сражаться вместе. Скоро Лал сможет им гордиться, как гордилась бы своим учеником, или младшим братом, или сыном.
Скоро кому-то из них умирать.

Бьякуран | Блюбелл. "За что?.."

Бьякуран | Блюбелл. "За что?.."
Бьякуран жесток. Настолько, что иногда его следует бояться. Но Блюбэль всегда считала, что ее пронесет - потому что она всегда была за его спиной, следовала рядом и преданным щенком утыкалась в ладони мокрым носом. Она защищала Небо, а он защищал ее, свой смертельный цветок. Она заливалась счастливым смехом, когда он срывался на остальных - это было весело. Это было красиво. Это было здорово, потому что ни с кем Бьякуран не был так же ласков, как с ней.
Ее саму он никогда не бил. Сравнивая то, как Бьякуран слегка похлопывал ее по затылку, с тем, как грубо, круша кости и раздирая мышцы, он вжимал в бессильные тела провинившихся кулаки, при этом улыбаясь так ласково, словно гладил их по загривку - Блюбэль приходила к выводу, что ей все сходит с рук, ей все прощается, потому что она - особенная. Она - ребенок. А Бьякуран почти как старший брат. Сильный и красивый старший братик, который любит ее и которого можно любить в ответ.
Поэтому девочка просто не поняла, что случилось. Качнулось тело, откидываясь назад какой-то особой грубой силой, и замершие в неожиданности глаза скрылись за синим вихрем взметнувшихся вверх волос. Она упала на пол, невольно неловко выгибаясь и тяжело втягивая воздух - болью стрельнуло по всему телу, так неожиданно и так обидно, что заслезились глаза. А потом взгляд остановился на брезгливо потирающем кулак Бьякуране. По носоглотке вниз текло что-то омерзительно горячее, вязкое и липкое.
Так Блюбэль познакомилась со вкусом собственной крови.
- Бьяку... - хихикнула она, будто не до конца веря в происходящее. Взметнулась, резко садясь, приложила ладонь к лицу. Когда отняла - на руке осталась кровь. Черная, тягучая, как чернила.
- Маленькая, назойливая дрянь, - ласково и медленно протянул Бьякуран.
Блюбэль трусливо пискнула, но голос булькнул где-то в горле и вырвался тихим хрипом. Взорвалось болью внизу живота, что-то неприятно хрустнуло, и от удара она покатилась по полу, как безвольная кукла, путаясь в собственных волосах и наброшенном на голое тело плаще. Несколько секунд было невозможно вдохнуть.
Он пнул ее прямо в живот.
Так сильно, что она даже не сразу разогнулась, абсолютно шокированным и непонимающим взглядом глядя ему в глаза.
Он так отвратительно жмурится, когда улыбается. Но когда смотрит - это еще ужаснее. Блюбэль обеими ладонями вытирает кровь из носа - левой, правой, левой, правой, будто маленький ребенок, что растирает слезы по лицу.
- За что?.. - только и вырвалось сдавленным и стыдливым всхлипом. - За что?
- Глупая девчонка, ты ничего не понимаешь, - качнул головой Бьякуран. Блюбэль снова испуганно сжалась, когда он ногой перевернул ее на спину, а потом носком ботинка раздвинул полы плаща. И сильно, больно наступил на жуткий шрам. Почти тишина снова взорвалась болезненным вскриком, и Блюбэль жалобно шмыгнула носом, вцепляясь маленькими ладошками в его колено.
- Бьякуран... Прости, Бьякуран...
- Непростительно, - эхом отозвался ее Ангел, с явным наслаждением наблюдая за трусливыми метаниями. Тело Блюбэль было такое тонкое и хрупкое, что ее можно было бы переломить напополам.
Цвет ее глаз такой чудесный, когда пропитан ужасом...
Но вот хуже всего то, что там нет раскаяния.
- За что? - снова тихо простонала девчонка, судорожно сглатывая кровь.
- Моя милая русалочка так и не отдала мне плату за маленькую услугу. Кажется, скоро она снова останется без своих чудесных ног... - Бьякуран вздохнул, покачав головой, и наконец отпустил ее. Блюбэль синей молнией скользнула с пола в угол, стуча коленями по полу, и там затихла, бесшумно всхлипывая. Она понимала, когда его нужно понимать буквально. - Бедная Ариэль забыла, что я просил ее об уважении.
Он лукавил.
Он должен был быть Богом для всех без исключения. А Богу нельзя перечить.

Колонелло | Лар Мирч. Положительный тест на беременность. “Отставить панику!”

Колонелло | Лар Мирч. Положительный тест на беременность. “Отставить панику!”
Колонелло выглядел так расслабленно и довольно, что совсем не хотелось его расстраивать. Он, как всегда, лисицей вился рядом, улыбаясь и преданно заглядывая ей в глаза, и выглядел так беззаботно, что Лал начинала теряться - то ли врезать ему как следует, то ли позволить себе вслушиваться в ласковое неугомонное щебетание и улыбаться в ответ.
С волос Колонелло капала вода, он выглядел по-летнему довольным и счастливым. В другой день Лал бы подошла к нему и запустила руки в светлые волосы, и простояла бы так целую вечность, молча вдыхая запах его губ и так неловко прижавшись живой, чувствующей щекой к его теплой щеке. Но сегодня было сегодня, и сегодня она была зла, как черт...
- Эй, у тебя плохое настроение? - мурлыкнул он у самого ее уха. Лал почувствовала, что начала закипать, а когда Колонелло положил ей руки на плечи, явно пытаясь немного поприставать - резко поднялась со стула, да так, что чуть не столкнулась с ним лбами.
- Сесть и слушать! - рыкнула женщина, толкая его на стул вместо себя. Колонелло шлепнулся неуклюже и явно несколько болезненно, и непонимающе захлопал глазами, невольно отодвигаясь подальше от разъяренной женщины.
- У тебя ОЧЕНЬ плохое настроение, эй?..
- Идиот! Придурок! Да о чем ты думал! - Мирч вилась рядом взбешенным волком. У нее было три состояния: доброе, понарошку злое и настолько злое, что лучше спрятаться и не показываться на глаза. Обычно Колонелло доставалось второе, но теперь он заслужил и увесистого кусочка третьего.
- Успокойся и расскажи нормально, - с бесстрашием мыши ринулся ей наперекор Колонелло, за что получил внушительную затрещину, после которой умолк, ткнувшись лбом в стол.
- Я беременна, и-ди-от! - Мирч сгребла его за повязку, сейчас спущенную на шею, и рывком притянула к себе. Все лицо Колонелло сейчас изображало большой и туго думающий знак вопроса. - У меня две полоски, понимаешь!?
Колонелло дернулся, предпринимая неловкую попытку сбежать. Судя по медленно расширяющимся от осознания факта глазам, он тоже понял, чем это им грозит.
- Отставить панику! Дезертирство карается расстрелом! - снова гаркнула на него Лал, но на этом, кажется, все ее силы иссякли, и она обессиленно опустилась на стул напротив и закрыла глаза ладонью. Она не хотела быть матерью... вернее, хотела, наверное, как-то самым краешком сознания, но не могла. Она была воином, не простой женщиной - не матерью. Рождение ребенка попросту означало, что служба для нее закончилась и началась бесполезная жизнь... В которой она абсолютно никому не пригодится. А малыш будет подвержен опасностям той самой боевой жизни, придет на смену своим родителям...
Лал очень боялась, что на ее преемников свалится весь груз ответственности и проклятий, который был на ее плечах. Ведь история имеет обыкновение повторяться из наследства в наследство.
Да и... их с Колонелло любовь была очень неправильна.
- Ла-ал, милая, - позвал ее мужчина. Мирч только теперь заметила, что его рука змеей ползла по столу в надежде наткнуться на ее руку, и потому резко отодвинулась ровно настолько, чтобы быть вне зоны досягаемости. - Не кричи, тебе теперь вредно...
- Убью скотину, - без особой охоты огрызнулась в ответ женщина и совершенно неожиданно для себя шмыгнула носом. Получилось это так жалобно и жалко, что Колонелло тут же расплылся в мягкой, любящей улыбке.
- Да чего ты так боишься, эй? - отодвинув стул, Колонелло подошел к ней и присел рядом на корточки. Мирч дернулась, когда он обвил руками ее колени и прижался ближе, как преданный и ластящийся кот. - Мы ведь вместе со всем справимся.
- Дурак, - нервно отозвалась женщина, скосив взгляд в сторону. Но не смотреть в его умиротворяющие и голубые-голубые глаза было невозможно. - Ведь ему... – она сделала над собой огромное усилие и продолжила сквозь зубы: - нашему ребенку... будет очень тяжело в такой семье.
- Эй! Это почему? - мужчина сдвинул брови. - Не наговаривай на себя, глупая. У нас все будет замечательно. Чудесная и безумно красивая мама, большой уютный дом, надежные друзья семьи... Да нам написано великое будущее, эй!
Лал устало закрыла глаза и медленно качнула головой - но и то получилось неуверенно, зажато. Колонелло, игнорируя сопротивление, столь слабое в такие хрупкие моменты, подвинулся ближе к ней и лицом прижался к животу женщины. Где-то там, может быть, билось крохотное маленькое сердечко...
- Если это будет девочка - мы назовем ее в честь мамы, - мурлыкал Колонелло. От его мокрых холодных волос осталось влажное пятно, и вода всё текла на ткань ее майки. Лал, тем не менее, немножко подождав, запустила пальцы рук во влажные прядки, взъерошила осторожно, лаская. Она старалась поджимать дрожащие губы и дышать ровно, но упрямо слезились глаза, выдавая ее.
Какое все-таки счастье, что он понял...
Услышав рваный вздох, Лал резко напряглась. Но потом в удивлении поглядела на встрепанную макушку Колонелло - этот придурок растрогался до слез.
- Я тебя так люблю, - признался он погодя сколько-то минут. - Ты даже себе представить не можешь.
Мирч все-таки улыбнулась, неуверенно и немного грустно. Она могла позволить себе немного поплакать, пока Колонелло не смотрел.
Она его тоже любила. Очень-очень. Он даже себе не представлял, как...
Скоро в их любви появится третий человечек. И эта мысль больше не пугала так сильно.

fem!Сквало | Ямамото. Сбежать со свадьбы на задание.

fem!Сквало | Ямамото. Сбежать со свадьбы на задание.
Ямамото был слишком опытен, чтобы просчитать абсолютно все исходы этой стычки и понять, что ему грозит если не смерть, то неизбежный проигрыш. Меч затупился и резал только при огромном усилии. Плечо было прострелено шальной пулей. Все лицо стянуло от капель крови, а на земле стонали, держась за раны и ушибы, уже трое человек. Он пытался выстоять против еще четырех разом, но, видимо, все слабаки были сражены с самого начала, и сейчас против него бились настоящие профи. И меч, и даже его непобедимый стиль оказались бессильны против хорошего огнестрельного оружия.
Молиться на чудо? Это глупо, конечно. Но Такеши оно бы сейчас пришлось как нельзя кстати. Он валился с ног от усталости, а от запаха крови и пороха раскалывалась голова. В воздухе гулкими ударами растворялись выстрелы, а потом через несколько секунд пространство разрезалось визгом отбиваемых пуль.
Свист оглушал. Тем не менее, чудо явилось, когда он был готов покрепче сжать рукоять меча и просто ринуться навстречу пулям. Лучше умереть от чужих рук, чем от своих собственных - когда меч будет положен к ногам врага.
- Врааааай!! Такеши, ты скотина! - что-то юркое и тонкое мелькнуло наверху, на крыше двухэтажного дома, и в унисон с разразившей ночь автоматной очередью взвыл ближайший к Такеши противник. Мафиози повалился на землю, держась за простреленную грудь.
- Скуало!? - едва не задохнулся Ямамото и заозирался, подскочив так резко, будто открыл в себе второе дыхание. - Ты... Ты почему не замужем!?
Глупее вопроса он еще никогда не задавал. Супербия ехидно хихикнула откуда-то сверху, но высмотреть ее на крыше он так и не смог.
Вообще-то сейчас Скуало должна была выходить замуж за Занзаса. Потом, правда, они бы все равно развелись - эта миссия у них была под прикрытием, и очень требовалось провести свадебную церемонию. Как единственная женщина в коллективе, Скуало была вынуждена отдуваться за всю Варию и Вонголу. Были варианты - или Луссурия, или Бельфегор, или Занзас, но "мамочка" Варии наотрез отказался, а в адрес Бельфегора Супербия возмутилась, что это тогда была бы какая-то инцестная педофилия.
Самое паршивое, наверное, было то, что Занзас сам просек всю соль ситуации и согласился почти без проблем. Потому что Скуало в свадебном платье - это... потрясающее, красивое, шокирующее и восхитительное нечто.
Итак, пока молодожены отвлекали босса группировки, что встала Вонголе поперек горла, Ямамото должен был в капусту порезать лишних свидетелей и заодно отобрать от них кое-какие документы. Но он отнюдь не ожидал, что это будет так сложно...
Конечно, он был рад, что Скуало пришла ему на помощь. Но то, что она сбежала с церемонии, значит, что эта самая церемония сорвалась?
Неужели они провалили миссию?
- Хренов босс подрался со священником, а гребаный Принц словил твой сигнал о подмоге! - бодро крикнула Супербия, птицей взлетая на край крыши и наконец представая глазам свидетелей.
Такеши едва не подавился воздухом.
Он помнил, как выглядела девушка на свадьбе - пышное красивое платье облегало хрупкую фигурку, перчатки скрывали руки, глаза смотрели кротко-кротко из-под длинных пушистых ресниц (и как бы намекали: "Если скажешь что-нибудь - умрешь извращенной и болезненной смертью" ), а длинные волосы были убраны в шикарную прическу. Но то, что сейчас высилось на крыше...
Его любимая девушка, его хрупкая, тонкая блондинка, его Скуало, с которой он, кажется, прошел даже медные трубы! Она деловито обнимала автомат, умело взвалив его на плечо! Вся прическа растрепалась, а фата, видимо, давно была сорвана с головы, как жутко мешающая хрень. Пышная юбка свадебного платья оказалась подтянута по самые бедра и подвязана сзади - противники рядом с Такеши восхищенно засвистели. Поверх кружевных белых резинок чулок Скуало натянула кобуру с пистолетами, а в корсет, судя по всему, затолкала короткий кинжал...
"Да, это моя женщина!" - восхищенно подумал Ямамото, старательно давя в себе глупую влюбленную улыбку.
- Ну так что, придурок, ты их уложишь или мне помочь!? - бойко выкрикнула Скуало, перезаряжая автомат утянутыми в длинные перчатки руками. Все улыбки с лиц мафиози мигом стерлись, в то время как сам Ямамото невольно улыбнулся на кривую и самодовольную ухмылку сбежавшей невесты.
- Давай закончим с этим быстрее, - предложил он, поворачиваясь к противникам и выставляя клинок наизготовку. Супербия была, как всегда, ослепительно потрясающа - со второго этажа она соскочила на козырек подъезда, а оттуда эффектно прыгнула за спину Такеши, тут же выставляя автомат вперед.
- Бери крайнего, вррай! - рыкнула она, скидывая с ног туфли. - И если я еще раз увижу тебя в таком состоянии, болван!..
- Выйдешь за меня? - довольно зажмурился Ямамото, тут же срываясь с места и обрушивая удар клинка на оторопевшего врага.
Ведь к чему терять столько затраченных на эту свадьбу денег?
Скуало посмотрела на него слегка оторопевше, но потом, задумавшись на пару секунд, с широкой улыбкой кивнула. Прежде, чем застрелить оставшихся двоих, она умудрилась с грацией кошки скользнуть к нему и мягко поцеловать в губы.
- Разумеется, мой милый идиот!
Ямамото понял, что он будет самым счастливым мужем на всей земле.

Йемитсу | Нана "Ты вернулся, но не мой".

Йемитсу | Нана "Ты вернулся, но не мой".
Нана ждала, как самая преданная на свете жена, но едва ли получила что-то взамен на целую вечность, которую провела одна. Она вырастила замечательного сына – и все в одиночку. Цуна такой умница - он помогает ей, обнимает, когда так нужно оказаться в чьих-то теплых руках, улыбается, когда почти жизненно необходимо улыбнуться самой, и Нана по праву гордится им. Он заставляет ее крепко держать и не выпускать из рук смысл жизни, но... Ей очень нужно крепкое мужское плечо. Ей очень нужно иногда быть слабой, а Цуна... просто, напротив, очень не любит быть сильным. И Нана все-таки тащит его на себе. Хотя и не жалуется. Да и зачем, когда им и так хорошо - вдвоем.
И поэтому Нана не до конца верит в то, что Емицу вернулся. Савада ожидал, что его встретят по-прежнему теплые, почти забытые глаза жены, ласковые руки и мягкая улыбка, а получилось, что она смотрела на него забито, зажато и недоверчиво, прижимая крепко стиснутые кулаки к груди.
Но наваждение быстро пропало - Нана растаяла в его крепких объятиях. Таких, каких не хватало все это долгое-долгое время.
- Ты вернулся, - сквозь слезы счастья бормочет его женщина и прижимается щекой к его груди, крепко обнимая в ответ. Емицу отвык от ощущения хрупкого и тонкого тепла, отвык от того, как нужно обнимать любимую жену, но, тем не менее, он находит где-то в глубине себя ласку и нежность. А думал, что все это пропало, испарилось, огрубело со временем...
- Ты вернулся, - снова счастливо улыбается Нана, невесомо и мягко целуя его в губы. Таких поцелуев – не хватало. Емицу отказывается ее отпускать, отказывается отводить взгляд от этих добрых, лучистых глаз. Он тоже счастлив. И не замечает печальной тени в самой глубине ее зрачков.
"Но ты не мой", - продолжает Нана про себя, пряча грустинку в глазах. Уж она-то видит разницу между "люблю" и "я должен ее любить".
Его сердце украдено кем-то другим. Хотя какой-то кусочек души все равно остался в семье, вместе с любимой женой и родным сыном.
Нане действительно достаточно и этого. Она не требует от Емицу слишком многого.

Дино|Орегано. "А помнишь как мы познакомились?" "Нас спрятали в одном шкафу во время какой-то заварушки."

Дино|Орегано. "А помнишь как мы познакомились?" "Нас спрятали в одном шкафу во время какой-то заварушки."
Они встречаются не так часто, как хотелось бы. Чаще всего Дино налетает на хрупкую девушку в коридоре, а потом, отчаянно краснея, помогает ей собирать документы, дышит на стекла строгих очков, оттирает их от пыли, и спрашивает, как у нее дела. Орегано обычно сдержанно кивает, говорит, что все неплохо, и отвлеченно убирает с губ пряди светлых-светлых волос, будто пытаясь показать, что не хочет говорить. На идеально ровно лежащих прядках остается едва видный след помады. И весь этот короткий разговор Дино пялится на едва заметный красноватый след, не реагируя ни на вопросы, ни на ответы, ни на ее осуждающие взгляды. Когда Орегано это надоедает, она уходит, обдав его напоследок тянущим французским запахом цветов. Торопливый стук каблучков вторит стуку сердца где-то в горле. Дино тоскливо думает, что эта девушка прекрасна.
Иногда, обычно весной, когда то на Каваллоне, то на старика Тимотео устраивают облавы, они снова сталкиваются — уже на поле боя. Тонкая блондинка с пистолетом в ухоженных руках — это почти лирично. Когда Орегано пытается перекричать выстрелы и взрывы, голос у нее становится почти стальным и звонким, а самое главное — живым. Ей на лицо постоянно падают волосы, и она сердито отфыркивается, дергая головой, смотрит на него, Дино, и кричит ему, чтобы он уходил прочь. А ему постоянно хочется плюнуть на все ужасы, происходящие вокруг, подойти к ней и убрать, наконец, вечно падающую на лицо прядь волос за ухо. А потом прижаться губами к открытой тонкой шее и дышать этим запахов цветов, сходя с ума от того, какая она тонкая, маленькая, и как хочется ее защищать. А получается так, что это она защищает его.
Но Дино знает, что даже если и рискнет приблизиться хотя бы на шаг ближе дозволенного, она его рассерженно и отчаянно оттолкнет, но и слишком далеко уходить не позволит. Это странно — быть не дальше пяти шагов и не ближе одного. Дино, как босс Каваллоне, всегда должен держаться рядом с ней, потому что она обеспечивает пути отступления. Потому что вот-вот подъедет машина CEDEF, и она, тонкая, невозможно хрупкая, кинется защищать его собой. Забравшись в авто, Дино будет твердить самому себе, как и обычно, что это не побег, это меры предосторожности и прикрытие босса Каваллоне. Орегано прыгнет следом за ним на сидение, неловко поджимая коленки и тряся разбитыми очками в кулаке. Взвизгнут шины. Девушка не успеет вцепиться в ручку, и ее кинет прямо на Дино. Он покраснеет, и дрожащими руками поможет ей сесть и крепко-накрепко пристегнуться ремнем.
В такие моменты Орегано очень злится. Когда она злая, она грязно ругается. Так, что Дино краснеет, не зная, откуда в этой девушке столько бойкой силы и куда эта сила пропадает, когда в офисе CEDEF она холодно и неприветливо, даже брезгливо, подает ему практически вымоленный чай. С тремя ложками сахара вместо одной. И слишком горячий, чтобы пить его, не обжигаясь.
Кажется, она знает, что он к ней чувствует. Но Дино, вспоминая, как всего один-единственный раз после тяжелой перестрелки она позволила ему заснуть у себя на плече, очень хочет верить, что это означало хотя бы что-то. У Орегано очень мягкие шелковистые волосы, тонкие теплые плечи и острые ключицы. Шея тонкая — он долго сидел, притворяясь спящим, и прятал лицо в изящных изгибах, чувствуя, как под щекой немного взволнованно билась жилка.
Он был ранен. Немножко. Она гладила его по колену, будто маленького ребенка. Тонкие красивые пальцы чуть дрожали.
Это что-то значило. Не могло не значить.
...Они встречаются не так часто, как хотелось бы Дино Каваллоне. Чаще всего они сталкиваются в коридорах и остаются лишь на пять минут друг возле друга, чтобы обсудить какую-то новость или приказ, и убедиться, что дела у обоих «нормально». И Дино с пугающей частотой оборачивается на нее, когда они уже расходятся и когда Орегано пропадает за поворотом коридора или в дверях кабинета.
Этот случай — почти исключение. Один из тысячи, как когда он клал ей голову на плечо.
— Подожди несколько минут, — говорит она максимально спокойно. — Емицу немного занят.
Дино чертовски нервничает, когда находится с ней в одном помещении. Приемный кабинет просторен и уютен, низкий столик у кожаного дивана почти создан для того, чтобы туда ставили чашки с кофе ослепительные секретарши. У Орегано растрепалась прическа, и она слишком торопливо и увлеченно наводит макияж прямо на рабочем месте. Кажется, Дино знает, почему Емицу занят.
Он пробует кофе — горячий и слишком крепкий. Наверное, она рассчитывает, что у него после этого остановится сердце. А Орегано прекращает нервничать и, ожившая было на короткие минуты волнения, снова холодно и незаметно замирает у монитора компьютера. Только щелкают клавиши. Вообще-то она слишком сильная, чтобы быть секретаршей, и слишком хрупкая, чтобы выполнять работу добросовестно. Таких девушек просто обязаны вызывать директора. Не то чтобы он обижен, но ревнует безумно.
— А помнишь, как мы познакомились? — в неожиданном отчаянии спрашивает Дино, поднимая голову. И слегка удивленно Орегано смотрит на него, не понимая, зачем ему вообще такие глупые и личные вопросы.
— Нас спрятали в одном шкафу во время какой-то заварушки, — услужливо подсказывает она, снова занимаясь перепечатыванием текста. Дино тут же теряется. Ответ должен был быть другим. Не так, будто ему издевательски и ехидно напоминали о чем-то абсолютно понятном и простом, что на самом деле знаешь, как дважды два.
Дино вспоминает, что Орегано была худенькой и напуганной девочкой с коротко постриженными волосами, что она трусливо и непонимающе прижимала к груди старую куклу, и что тонкая полоска света от скважины падала прямо ей на глаза. Огромные, потемневшие, испуганные. Она не знала его имени, а сам Дино встретил ее впервые все тем же утром, когда ее за руку тащили по коридору, как какую-то сироту. Скорее всего, ее родителей убила мафия, а великодушный Тимотео не смог отказать ребенку.
Запуганная худая девочка выросла в просто волшебную женщину. Теплые глаза, которые потом каждый раз встречал Дино, похолодели и подернулись строгим льдом. Короткие встрепанные волосы отросли, стали шелковистыми и необыкновенно красивыми.
Сошлись в детстве, разошлись потом. Орегано теперь — секретарь начальника CEDEF, хотя, наверное, и куда выше, а Дино — босс семьи Каваллоне, одной из сильнейших семей Италии. Он же и поставил ее на ноги, но не знал — нужно ли гордиться такой сущей ерундой, которая обеспечивает огромную угрозу его близким и любимым людям...
Возможно, когда-нибудь Орегано не успеет прыгнуть в машину и защититься крепкими стенками и дверцами. И останется рядом с теми, кому повезло меньше в перестрелке. Но это ее долг — защищать Каваллоне. Это мафия.
Дино очень жалел, что столь прекрасной девушке посчастливилось взять в руки пистолет. Казалось иногда, что она растратила всю свою теплоту на пули. Хотя едва ли его это действительно расстраивало — он не переставал любить этот прекрасный холодный цветок и надеялся почти устало, что когда-нибудь это пройдет, и его перестанут преследовать навязчивые следы неяркой помады и терпкий, влюбляющий запах цветущего Парижа.
Большое спасибо Fidgey!

 Hot Fest

KHR! Мукуро | Хром. «Распусти волосы, малышка».

KHR! Мукуро | Хром. «Распусти волосы, малышка».
Никогда не знаешь, о чем он думает. Такой... непредсказуемый, странный, немножко даже неземной. В этой ли он жизни или из какого-то другого измерения. Его ладони - не теплые, его взгляд - немного сквозь, его голос - состоит из отдельных звуков, он сам - как вечно пустой кувшин, который с легкой руки наполнили грязной водой. Он сам - иллюзия. Хром, к своему же сожалению, слишком хорошо в этом разбирается, чтобы подмечать в его движениях наслоение фантомов. И если один слой иллюзии - прозрачный и еле-еле видный, то когда их много - потихоньку складывается мягкий колеблющийся контур, и кажется, что да - видишь, чувствуешь.
Такими бывают Боги.
Такими бывают твои личные галлюцинации.
И еще, совсем немного, - такими бывают фантазии и мечты.
Хром иногда кажется, что Мукуро - только ее, личное. Что ее не существовало без Мукуро, и что Мукуро не существовал без нее. Это смутно похоже на раздвоение личности. Вот только вечно острая, опасная ухмылка Кена и недоверчивый блеск в глазах Чикусы подсказывают, что был только хозяин, а она - да так... случайность.
Мукуро любит гулять с ней по парку. Тому самому, где они впервые встретились. Под ногами - ковер из лепестков, а вокруг - вечный розово-кремовый листопад. У него красивый профиль. Настолько, что Хром порой засматривается, глядя слишком преданно и слишком влюбленно.
- Распусти волосы, малышка.
Его голос сейчас похож на мурлыканье кота. И улыбка почти ощутимая. У Докуро вспыхивает перед глазами - они вместе, они за руки держатся, как самые-самые близкие, и она может прижаться к его плечу, а он - водить кончиками пальцев по ее губам. Мукуро настолько надежный, что она не чувствует тянущей боли внизу живота, совсем. Даже в действительности, где волей-неволей приходится жить в зависимости от качества работы аппаратов и капельниц, боли нет.
Жалко только, что она не сможет коснуться его по-настоящему. Сжать бледную и тонкую ладонь, переплести пальцы, греть дыханием его руки. А она может, она будет - как кошка у кровати больного хозяина. Только разреши, только позволь.
Приходится полностью поддаваться иллюзии, чтобы чувствовать его дыхание у себя на губах и верить в то, что все реально.
Хром замирает без движения, когда он гладит темные прямые пряди, когда перебирает, сплетает что-то, спутывает. Рокудо-сан очень любит красоту. Ее красоту – особенно. Ведь есть же что-то захватывающее и неуловимо хрупкое в сломанной кукле?
- Абсолютная гармония, милая Хром, - звучит над ухом, - не в том, что мы видим, а в том, что должны чувствовать.
Это слишком важная фраза, чтобы пропускать ее. Это точно что-то значит, это относится к ней, Докуро, прежде всего. Но ей слишком безразличны намеки - лишь бы прикасался и дольше, не убирал руки и тянул иллюзию до самого ее пробуждения. Она ведь так соскучилась, он даже представить не может, как она соскучилась.
А утром ждет маятником болтающаяся перед лицом капельница и слегка саднящее чувство в животе. Но там нет пустоты, там снова - ощутимое. Ночью Мукуро вытаскивает в иллюзию девушку, а днем помещает иллюзию в нее саму.
И снова царапаться о клыки Кена и смущенно гореть под взглядом Чикусы.
Хром - глупая девушка, да, но она все еще верит, что Рокудо-сан не играет и действительно хочет, чтобы она жила. Это ее сказка про чудо и любовь, про рыцаря на белом коне, про то, что все зло будет побеждено и воцарится мир во всем мире. Мукуро соглашается рассказывать эту сказку каждый день – на ночь. Ребенок не может уснуть, не поверив, что у него есть будущее.

 Cold Reborn

Хибари | Хром | Мукуро. Любовь, жить всем вместе. Утро в одной постели. Кофе. NH! A-

Хибари | Хром | Мукуро. Любовь, жить всем вместе. Утро в одной постели. Кофе. NH! A-
Хром не сдержала мягкой улыбки, ставя поднос с тремя чашками кофе на прикроватный столик, и осторожно присела на самый край кровати. Отношения Хибари и Мукуро всегда рождали совершенно странную и немножко тоскливую нежность. Иллюзионист так трогательно и неуловимо хрупко прижимался к груди Кёи, что хотелось получше вглядеться в знакомые черты - а точно ли это он? Впрочем, абсолютно довольная ухмылка, делающая его похожим на сытого разомлевшего кота, разбивала это ощущение - хозяин оставался хозяином.
Про Хибари говорить нечего. Вид такой, будто готов вскочить с тонфа наперевес в любую секунду. Разве что смутно его удерживала в сладком сне мягко лежащая на пояснице у Мукуро ладонь. А еще Хром достаточно успела изучить его, чтобы понять, насколько он расслаблен и доволен. Между бровей нет привычной едва заметной складки, и губы сонно приоткрыты. Смутно хочется прижаться к нему на секунду, целуя как можно нежнее, разбудить прикосновением, вот только ей он так делать никогда не позволяет - только иллюзионисту.
- Оя-оя, кофе?
Хозяин уже деловито потягивался, перевернувшись рядом с Кёей на спину, и щурился на Хром в попытках разобрать подсвечивающийся утренним солнцем силуэт. Хибари лениво тер глаза и совсем холодно наблюдал за ними, повыше натянув одеяло, в то время как иллюзионист совсем не стеснялся открывать обнаженное, усыпанное следами прошедшей ночи тело.
- Задернуть окна, Мукуро-сама? - тут же вспорхнула на ноги Хром, но Рокудо сжал ее за запястье и с силой потянул к себе.
- Нет-нет, милая, не надо никуда. - Он довольно зажмурился, прижимая девушку спиной к себе, и аккуратно уложил ее между собой и Кёей прямо поверх одеяла. Хром невольно сжалась под так собственнически обвившими ее руками. - Полежи с нами, утро такое чудесное.
Девушка робко улыбнулась, обняла его руки, кладя ладонь поверх его пальцев и мягко сжимая. Хибари отвернулся, скрывая, как у него подрагивают уголки губ, взял свою чашку с подноса. Щурясь, Хром наблюдала, как тот привычно осторожно отпивает из чашки, как будто фильтрует на содержание яда.
- А кофе как всегда вкусный, раз Кёя-чан так вредничает, - мурлыкнул над ухом Мукуро, потом засмеялся сдавленно, дыханием обжигая кожу. - Эй-эй, оставь ты в покое чашку, у нас тут... утреннее чудо.
Кёя демонстративно хмыкнул. Тогда и сама Хром потянула его к себе, пусть и замерла на секунду, ожидая реакции - она имела право, конечно, но вот соглашался ли с этим правом сам Хибари... К ее счастью, парень безмолвно подчинился, поворачиваясь на бок лицом к ней и позволяя придвинуться чуть ближе. Девушка одной рукой обняла его торс, а он мягко положил ладонь на ее открытое плечо. Хром робко улыбнулась, щекой прижалась к приятно теплой груди, а Мукуро сзади губами ткнулся ей за ушко.
- Пять минут, - предупредил Кея. - Не больше.
- Знаем, знаем, - довольно вздохнул Рокудо. Хром и сама еле сдержала ухмылку, покосилась чуть за плечо, чтобы переглянуться понимающе.
У Мукуро и Хибари восхитительные отношения, такого взаимопонимания ей невозможно добиться ни с одним из них. Но они оба любят ее. И действительно искренне - чего стоит феноменальная благосклонность со стороны Хибари и частые просьбы, к примеру, завязать галстук. А Мукуро проводит с ней все вечера и частенько учит готовить, хотя у нее был абсолютный антиталант. Сама Хром научилась только кофе варить по утрам, чем и доказывала каждое утро свои чувства, стараясь вложить в напиток всю свою любовь и немножко солнечной теплой сказки.
Мукуро перебирал ее волосы, лениво прихватывая пряди губами и путаясь в них, Кёя как-то едва уловимо и незаметно гладил плечо и спину. Она так и заснула - зажатая между двумя теплыми телами, счастливая, как маленький ребенок.

@темы: Iemitsu Sawada, Takeshi Yamamoto, Kyoya Hibari, Mukuro Rokudo, Dino, Lal Mirch, Chrome Dokuro, Aria, Superbia Squalo, Nana Sawada, Gamma, Colonnello, Bluebell, Uni, Crossgender, Basil, Byakuran, Fanfiction

---

[Rai Mao Ren]

Название: "Не улыбаясь"
Автор: Rai Mao Ren
Фэндом: KHR!
Дисклеймер: все - Амано
Рейтинг: PG-15
Пейринг: TYL!Бьянки/TYL!Ямамото
Жанр: Романтика, Виньетка, Гет
Размер: Драббл
Предупреждения: автор-новоиспеченный шиппер этого пейринга
Музыка: Garbage - Milk
От автора:
В первый раз сердца стук заглушает все звуки.
Только блеск этих глаз, только теплые руки.
Стойкий запах грозы и тепло его тела.
Только ОН. Только Ты. Ты ведь это хотела?
("ЦН", Леди Фиона)

тык-тык

Бьянки, закинув ногу на ногу, сидит в широком кожаном кресле напротив камина, задумчиво всматриваясь в едва колышущуюся поверхность
кроваво-красного напитка в своем бокале. Она монотонно постукивает пальцами по подлокотнику, но, когда за высоким арочным окном слышится первый раскат грома, на мгновение останавливается, а потом сжимает пальцы в кулак.

Шепот завесы дождя за окном нарушает щелчок опустившейся дверной ручки, а затем – еле слышимый стук ботинок по дощатому полу. В темную библиотеку, освещаемую лишь огнем камина, да светом настольной лампы, зашел Ямамото Такеши; видимо, он кого-то искал: мимолетно оглядевшись и, заметив Бьянки, молодой человек поздоровался, одарив девушку ослепительной улыбкой, и подошел ближе к свету камина. Бьянки сдержанно ответила на приветствие, окинув Хранителя Дождя меланхолично-испытующим взглядом.
Тот, нисколько не смутившись, интересуется, что она делает здесь так поздно. Она отставляет бокал на стоящий рядом столик, и что-то небрежно отвечает. Снова он, улыбаясь, по-лисьи щурит карие глаза. Его вечная беззаботная улыбка, играющая юношеским задором. Раздражает. Слишком она настоящая, слишком веселая, итем – выдающая себя.

Они обмениваются ничего не значащими фразами и выжидающе-изучающими взглядами. Ямамото не спешит уходить. Бьянки это и не хочет. Почему-то.

Бьянки давно хочет стереть эту маску-улыбку с его лица - видит, что она ненастоящая, что причиняет ему такую же боль, от какой избавляет других.

Семья, Борьба, Жертвы,
Цели, Последствия – столько всего свалилось на них.
Каждый день – новый бой.
Каждый бой – новые жертвы, новые пределы.
Каждая жертва – новая трещина в сердце. Не остановить.

Даже этот человек не может улыбаться, когда столько потерял. Это неправильно!
Она не знает, как заставить его убрать это фальшивую улыбку…
Тогда, может, заменить ее чем-то настоящим?

Она поднимается с кресла, не давая себе времени передумать.
Тихий треск камина, шум дождя за окном, призрачный свет лампы и глухой стук ее каблуков по ковру. Ее рука на его груди - ощущает ровное биение сердца. Бьянки уязвлена: бесчувственный. Слегка приподнявшись на носочках, она коснулась губами ненавистной улыбки…

Ямамото замер, и мир – вместе с ним…
Казалось, они оба не дышат.
Она чувствовала его прохладные неподвижные губы и считала мучительные мгновения до того, как он ответит или оттолкнет.
Шум дождя. Треск камина. Ни единого движения.

Уже собираясь шагнуть назад - она почувствовала почти невесомое прикосновение - его рука, едва касаясь, скользнула по волосам, спине и остановилась на талии.
Он ждал. Давал ей возможность отступить – просто сделать шаг назад без всякого ущерба для самолюбия.

Бьянки про себя усмехнулась: мальчик, перестань, наконец, думать обо всех, кроме себя!

Она замерла на месте, и через пару секунд он ответил на ее поцелуй, одновременно притягивая ее к себе рукой, все еще лежавшей на ее талии.
Бьянки почти задохнулась, когда он – сначала нежно и ненавязчиво, а потом требовательно и горячо – овладел ее губами.
Призрачный запах его одеколона пьянил сильнее, чем оставленное ею вино, а ощутив, как его вторая рука легла на затылок, она еле устояла на ногах.

«Хотела поиграть с мальчиком? Попробуй не проиграть…»

Какая-то томительно-сладкая слабость обволокла все тело, более не давая мыслям возможность сформироваться во что-то определенное. Бьянки могла лишь ловить и запоминать ощущения, как вспышки молнии этой дождливой ночью: его сильные теплые руки на своей талии… сумасшедшее биение уже двух сердец… глубокий, безумно нежный поцелуй… желание – до дрожи в коленях… и его судорожный вздох, когда она скинула пиджак с его плеч.

Он снова просто замер, словно безмолвно спрашивая, не пожалеет ли она.
Она не пожалеет.
Бьянки уверенно стянула рукава пиджака с его запястий итот, с легким шорохом, упал на пол.

И снова поцелуй – еще более уверенный и сладкий, чуть не сводящий с ума – и его руки, освободившие и ее от верхней одежды…

Новая вспышка молнии осветила несколько небрежно разбросанных комков ткани, и невысокий журнальный столик с недопитым бокалом вина.

Бьянки почувствовала мягкий ворс ковра под собой и тепло огня камина.

Не прерывая поцелуя, кончиком пальца она вырисовывала узоры на его спине, чувствуя его дрожь от каждой линии, и чувствуя, как его пальцы, едва касаясь, скользят по руке, плечу и спине до лопаток, а потом сбоку по талии и вниз по бедру. Она судорожно вдохнула, чуть приоткрыв губы, чем он не преминул воспользоваться, накрыв их своими...

Горячие поцелуи, прерывистое дыхание, дрожащие блики огня и непроглядная пелена дождя за окном – это
Их Ночь…

@темы: Bianchi, Takeshi Yamamoto, Fanfiction

---

Драбблы, 3 штуки.

[LunaYan]

Автор: Caerd
Бета: Word-2007
Рейтинг: pg-13
Размер: драбблы
Жанр: romance, angst, бытовуха
Дисклеймер: (с) Амано Акира
Предупреждение: ООС, где-то АУ

Фесты:

Дино| Бьянки. Любовники. "Я больше так не могу". "Я тоже". Внезапный звонок. Упасть с кровати.

Дино| Бьянки. Любовники. "Я больше так не могу". "Я тоже". Внезапный звонок. Упасть с кровати.
АУ, где они ровесники.

Если выключить в спальне свет, лучи солнца, прощающегося с городком на ночь, увядающим теплом обласкают расслабившиеся на кровати тела. Мягкой волной пройдут по коже, где-то оставляя невидимыми кистями рисунки теней, а потом скроются, исчезнут так, словно и не появлялись за тонкими занавесками, и тогда городок приветливо встретит вечер.

Дино играет пальцами с прядями ее волос, перебирает их выработанным за столько месяцев движением:
- Я больше так не могу.
Он говорит, потому что устал лгать. Он говорит, потому что знает, что никогда не сделает ей предложение, и она не воспринимает его всерьез. Он говорит, потому что, покинув этот домик, они вернутся к делам, в которых нет места воспоминаниям об этом месте и общих вечерах. Он говорит, зная, что у нее есть мужчина, к которому она всегда будет возвращаться. Он говорит, потому что и у него самого есть тот, к кому нужно будет вернуться завтра утром.
За окном крыши невысоких домов подмигивают ему загорающимися в комнатах лампами.
Бьянки сонная. Приоткрывает глаза, окидывает его лицо заинтересовано, немного лениво, и утыкается носом в подушку, пропахшую ее духами:
- Я тоже.
Приятный запах. Ее духи, влажная кожа и тепло чужих губ на своих.
- Ты нашел кого-то, - она не скрывает гордости в голосе, улыбается довольно и садится в кровати, притягивая ноги, согнутые в коленях, к груди. Качает головой, и прядь ее волос выскальзывает из пальцев Дино.
Он хмурится.
- Быстро ты догадалась.
Неудивительно. Бьянки – подруга. Бьянки – почти сестра. Бьянки – родной человек, которому можно рассказать что угодно, не боясь призрения или непонимания с ее стороны. Бьянки все поймет и выслушает, даст совет, научит целоваться или обращаться с девушками. Поможет выбрать книгу, которой потом же стукнет Дино по голове, если тот неуклюже повернется в ее компании. Бьянки – первая женщина в его жизни. Может, и последняя, но не это поднимает ее на уровень, недоступный всем остальным. Ее не смущает статус, им занимаемые, она не постесняется высказать ему в лицо все то, что она думает о нем, без лести и страха. Бьянки – точка, с которой началось построение сложной геометрической фигуры «глава мафиозной семьи», и сам Дино прекрасно это осознает.
- Кто она - хоть скажешь?
Телефон на тумбочке разражается мелодией, популярной в семидесятые годы, и Дино приподнимается на локтях.
- Дай мобильник.
Бьянки лишь протягивает руку к тумбочке, смотрит на табло и улыбка снова озаряет ее лицо. Она смеется, не громко, и, заваливаясь на бок, соскальзывает вниз с кровати, продолжая тихо хихикать на ковре, пока Дино, строгим взглядом приказывая ей замолчать, поднимает трубку и она слушает его разговор, так и не возвращаясь в постель.
Он разговаривает, иногда трет лоб, и взволновано теребит пальцами край подушки. Бьянки смотрит на него с улыбкой, садится на ковре, опуская голову на светлую простынь и накрывает его руку своей.
Он откладывает мобильник, подносит ее руку к губам и целует тонкие пальцы.
- Одобряешь?
- Это называется: по дружбе старой?
- Это называется: мне нужно твое мнение.
Бьянки с легкостью выдергивает руку из его пальцев, дергает Дино за светлую прядь волос и говорит тихо, когда табло телефона тухнет на простыни по правую руку от нее.
- Одобряю.
И он целует ее благодарно и порывисто, в щеку.

Если не включать в спальне свет, когда сумерки окутают городок темным покрывалом, то видно, что кожа у Бьянки подсвечена изнутри призрачным светом севшего солнца. Его лучи до сих пор путаются в ее волосах, и она разрешает ему целовать себя. Дино запоминает мягкость и нежность ее женского тела, сохраняет в памяти его очертания и линии, потому что знает, что не отказывается от этого всего, просто отодвигает на неопределенный срок.
А завтра утром они поедут в аэропорт. Он посадит ее на самолет, летящий в другую часть света, посидит в ближайшей кафешке до полудня, а потом встретит Занзаса. Дела семейные никто не отменял, только вот семьям знать об их встрече не обязательно. Бьянки одобрила – от этого спокойно. Бьянки летит в Японию, к Реборну, и Дино тоже одобрил ее выбор.

- Удачи нам? - Шепчет она в аэропорту, обнимая его за шею.
- Удачи, - соглашается он.

TYL!Хибари|TYL!Хром. Плакать над детской кроваткой.

TYL!Хибари|TYL!Хром. Плакать над детской кроваткой.

Хром сглатывает, утирая слезы рукавом блузки. По светлой ткани расползаются россыпью темные пятна. Солнечные лучи, проходя сквозь открытое настежь окно, облизывают паркет, стены и играют бликами в ее волосах. В деревянной кроватке посапывает младенец.
Это счастье, думает Хром, что они не добрались до дома. Счастье, что его родителей, не последних людей в мире мафии, расстреляли на аллеи в двадцати метрах от главных ворот резиденции. Возможно, те, другие, не знают о существовании этого малыша, значит, его возможно спасти, значит, он не умрет…
- Что ты здесь делаешь?
Кёя застывает в дверном проеме мрачным изваянием. Хром отворачивается, наклоняясь к кроватке. Осторожно берет на руки младенца, укачивая его.
- Я не знаю, что с ним делать.
Хром не знает, что делать с ребенком, но точно знает, что Кёя умеет быстро принимать решения. Он ведь привык заботиться о слабых, например, о ней и о Мукуро. Это продолжается больше семи лет.
- Могу ли я забрать его?
Она подходит к Кёе, и он долго смотрит ей в лицо, прежде чем поднимает руку и стирает засыхающие дорожки слез.
- Я поговорю с Савадой.
- Спасибо.
Хром выходит из комнаты, прижимая к груди ребенка. Кёя следует за ней, без интереса разглядывая стены опустевшего особняка.
- Знаешь, - тихо говорит Хром, - у него темные волосы.
- И что? - Спрашивает Кёя.
- Этого достаточно, чтобы назвать тебя его отцом, а меня – его матерью.
У тебя железная логика, думает Кёя, открывая перед Хром дверцу машины.
- Если Мукуро не против, - говорит он, садясь на переднее сидение.
- Я поговорю с ним, - обещает Хром.

Для lips lover:

13YL!Хибари/13YL!И-Пин - превозмогая чувства

13YL!Хибари/13YL!И-Пин - превозмогая чувства

В Лондоне, на приеме, устроенном альянсом семей, разговор с ней обязательно начинают с непривычного пока «миссис», и И-Пин думает, что японская фамилия ее мужа, которую все здесь произносят с придыханием и явным уважением, определенно нравится ей в сочетании со словом «миссис» и обращением к ней.
Кёя не любит вечера, подобные этому. Он здесь лишь потому, что Реборн настоял на его обязательном присутствии. И терпит он происходящее ровно до середины.
- Я тебя прикрою, - говорит рядом Хром, когда он собирается уходить.
Кёя не утруждает себя словами благодарности. Он протягивает Хром свой наполовину пустой бокал, в котором крошечными пузырьками искрится шампанское, и та делает из него глоток. Губы ее касаются тонкого стекла в том месте, где ранее его касались губы Кёи.
- Она красива, да?
Хром смотрит на И-Пин, что-то объясняющую Тсунёши, продолжает, не дожидаясь ответа.
- Зачем ты ставишь клеймо на ее жизни?
Хром – одна из немногих, кто может говорить с Кёей без страха. Не только потому, что Хром – бывший медиум Мукуро, а у Мукуро с Кёей свои счеты. Она просто знает, о чем говорит, ведь то же самое «клеймо» на ее жизнь поставил Мукуро еще тринадцать лет назад, позволив жить для него и существовать для себя.
- Она не была против, - отвечает Кёя.
В глазах, да, глазах насыщенного фиолетового цвета, не скрытых теперь повязкой, Кёя видит укор.
- Никто бы не был против, ты же знаешь. Особенно она.
Кёя отворачивается от Хром, когда И-Пин подходит к ним. Красивая, утонченная, без напускного лоска – она – женщина Хибари Кёи, и он не забывает этого, как и не забывают люди, пересекающиеся как-то с миром мафии и Вонголой в частности.
- Мы уже уходим? – Спрашивает И-Пин, и Хром улыбается ей.
- Да, вы уходите, - говорит Хром.

Кёя не включает свет в номере, и И-Пин аккуратно выскальзывает из туфель на высоком каблуке, прислоняется плечом к стене и смотрит вперед на темный силуэт Кёи.
Он стоит, не двигаясь сто тридцать секунд. И-Пин не читает мысли, но знает, что сейчас в Кёе идет внутренняя борьба, которая никогда не затягивается надолго. Ему нельзя быть неуверенным. В их первую официально-общую ночь она помнит, как превозмогая чувства, оставила его одного и ушла бродить по дому. Ей не хотелось верить в произошедшее, но И-Пин привыкала к статусу жены какие-то двадцать минут, которые Кёя отсидел в темноте и одиночестве в теперь уже их спальне, а она обошла весь второй этаж дома, заглянув в каждую комнату.
Вернулась в спальню она, четко определив для себя место в его жизни, зная, что он примет это, потому что не он выбрал ее год назад. Это она выбрала его, когда ей было пять лет.

- Все в порядке? – Спрашивает И-Пин, когда Кёя поворачивается к ней. Она ныряет под его руку, заглядывает участливо в его лицо.
- Все хорошо, - он наклоняет голову, прижимается лбом к ее лбу; и она задерживает дыханием, когда он целует ее; и жмурится, когда в номере ярким светом загораются лампы.

@темы: I-Pin, Bianchi, Kyoya Hibari, Dino, Chrome Dokuro, Fanfiction

---

GokuHaru

[KanaNada]

ФанАрт собственного сочинения ^_^

@темы: Haru Miura, Hayato Gokudera, Fanart

---

Без названия(Summer fest)

[марэлла]

что-то

прошу извинить за опоздание,т.к. у меня проблемы с загрузкой страниц,а потом я не могла найти фанфик.его серьёзно не воспринимать.и не воспринимать вообще.

Автор: Oni Yumei
Бета: Oni Yumei&word 2007
Название: ---
Фендом: KHR!
Дисклаймер: Амано.
Рейтинг: G
Персонажи: Расиэль, Савада Нана, Тсуна и Реборн с Бьянки, Фуутой, Ламбо и И-Пин мельком.
Жанр: Юмор, наверно, ещё и стёб.
Размер: Драббл.
Предупреждение: Это ООС.
От автора: это бред.

моар

В Намимори, как всегда, солнечный день, поют птички и все рады. Кроме одного. И вот его история:
Рассиэль жив и ищет своего близнеца. Он слышал, что тот был в Намимори и отправился прямиком туда. Но прибыл слишком поздно, когда Принц-Потрошитель вернулся в Италию. А бедному Расиэлю никто этого не доложил и поэтому бедняга рыскал по городу в поисках брата под палящим солнцем в чёрной одежде.
Не умеющий ориентироваться на местности и уставший Расиэль оперся на забор одного из домов. Из дома слышались детские крики: "Стой!","Не надо!" и "Не догоните!",были слышны и нежные тихие слова девушки в адрес Реборна. Женщина напевала песенку, а юный босс мафии пытался решить задачу, говоря все свои варианты решения вслух. Вдруг раздался звук падающего предмета и крик "Боже мой!". Все обернулись и начали спрашивать: "Что случилось?", «Что стряслось?", «Кого убили?"
-Нет, нет. Не волнуйтесь Вы так. -Ответила женщина-Мальчик, мальчик с тобой всё в порядке? спрашивала она у Расиэля, который вот-вот упадёт.
Савада Нана не могла такого допустить и поэтому она позвала Тсуну на помощь, чтобы он помог ей занести Расиэля в дом. Тсуна, конечно же, удивился, подумал: «Что здесь делает Бельфегор?" и понял, что это не он, а кто-то очень похожий на него.
Но это были цветочки. Ведь потом Расиэля напоили водой и переодели в одежду Тсуны. Кронпринц не заметил всего этого, так как был почти без сознания. И не заметил он того, как ему обстригают чёлку.
-Какие у тебя милые глаза! -пролепетала мать Тсунаёши.
Это Расиэля мгновенно вернуло к жизни. Мир так чётко виден. Ничто не нависает перед глазами.
-НЕЕЕТ! Нет! Кошмар! - кричал он, выбегая из дома, закрывая лицо руками.

@темы: Fanfiction

---

"Дождь и жёлтые туфли" (Summer Fest)

[Akoya and her seven ghosts]

Название: Дождь и жёлтые туфли
Автор:  брюнетка натуральная и с кактусом. (Varentine)
Персонажи: Колонелло, Блюбелл
Рейтинг: G
Размер: драббл, 484 слова
Жанр: скорее флафф, чем что-то ещё
Дисклаймер: я только поиграться, Амано правит бал
От автора: сегодня не совсем первое июня. Да и автор незаметно что-то скурил, пока сам не знает что.

Дождь.

Дождь.
Бьющий по асфальту, крышам домов, оконным стёклам. Тёплый, летний.
Но всё-таки дождь. Промокнуть под которым не слишком хотелось.
Колонелло не сомневался, что он скоро закончится. Серые тучи уже заметно редели, а ближе к горизонту вообще явственно проглядывало ярко-голубое небо.
- Может, хватит тут прятаться? – довольно резко поинтересовалась девочка, стоящая рядом с ним. Колонелло не без удивления взглянул на неё.
- Эй, так ведь дождь.
- И что с того? – Блюбелл это, разумеется, не смущало. Скорее наоборот.
Не дожидаясь ответа, она фактически выскользнула из-под полосатого навесного тента, до сих пор служившего укрытием, и в изящном пируэте остановилась точно посреди одной из луж. Сделала ещё пару шагов в сторону, вернулась на исходную позицию и не без вызова взглянула на Колонелло.
Только в этот момент он, похоже, заметил одну интересную деталь.
- Эй, да ты же босиком! А если простудишься? – Колонелло не сомневался в хрупкости детского организма. Равно как и в его неспособности противостоять различным болезням. А уж когда этот самый организм принадлежит подобной девочке, то тут всё вообще страшно, ужасно и опасно.
И, конечно же, он мгновенно заставил её обуться. Это было часа так два назад. Такие симпатичные туфли. Вроде даже лимонно-жёлтые.
Вроде даже стоящие сейчас рядом с ним под тентом, отдельно от своей хозяйки.

А Блюбелл всё ещё вытанцовывала что-то посреди улицы. Дождь явно признавал её своей, капли, стучащие по земле, словно отбивали ритм. Слышимый, возможно, ей одной, но заставляющий двигаться дальше. Насколько красиво, но, увы, эфемерно она смотрелась со стороны, могли оценить все, кому довелось в эту минуту оказаться рядом. Именно в эту. Потому что в следующее мгновение Колонелло прорвался-таки вперёд, почти сгрёб Блюбелл в охапку и громко, но довольно сбивчиво говоря что-то про болезни и детей, потащил обратно под тент.
Не сразу очнувшаяся Блюбелл вскоре начала возмущаться, но была усажена на стул у одной из кофеен и практически насильно обута в те самые жёлтые туфли.
- Эй, дети не должны гулять босиком в дождь! – нарицательно изрёк Колонелло.
- Он же почти закончился! И он тёплый! – кажется, возмущению Блюбелл не было предела. Но попытки как следует пнуть «обидчика» тоже закончились фиаско.
- Ещё рано для совсем тёплого дождя, эй! Это же не самое лето! Только первое июня, - уверенно изрёк Колонелло.
- Глупость какая-то, - пробормотала Блюбелл, отвернувшись. Логики в этом было ноль, но она устала дёргаться и пытаться вырваться, а тем более спорить.

Так, пока они обсуждали противоречия погоды, дождь действительно сошёл на нет, тучи ушли куда-то на запад, уступив место пушистым белым облакам и солнцу. Блюбелл снова нахмурилась, но Колонелло явно был доволен.
Конечно, не самый слаженный у них пока получался дуэт, но ведь всё только начиналось. Это было ещё одно его непоколебимое утверждение.
- Эй, можно пойти купить мороженого.
Пауза. Усмешка.
- Можно, - и энергичный кивок. Ритмичный стук жёлтых туфель, сопровождаемый плеском воды из очередной лужи.
Первый день лета. Всё правда только начиналось. Даже для такой странной пары как они.

@темы: Colonnello, Bluebell, Fanfiction

---

***

[gestrandet]

Название: Три часа до рассвета
Автор: Ирч
Пейринг: AD!Колонелло/AD!Лал, хотя я не уверен в трактовке
Жанр: PWP с элементами военного-полевого романса
Размер: 887 слов
Рейтинг: R
Дисклеймер: Амановское оно всё, кроме русского языка
Размещение: только предупредите уж тогда, если вдруг
От автора: Колонелло - бесполезный пушистик, а Лал слишком прекрасна
Варнинг: недовычитано, личные фанон, авторские такраканы

тыц

***
У него грубые ладони, и кожа на тыльной стороне обветренная, и ловкие длинные пальцы, привыкшие щелкать затворами и предохранителями, безукоризненно спускать курок и играючи отправлять метательные ножи точно в цель. Она знает эти руки, – да и как не знать, когда сама тренирует его каждый день, не давая спуску. И когда он, с затаенной нежностью, проводит по её талии, спускаясь вниз по внешней линии бёдер, ей начинает казаться, что она маленькая фарфоровая кукла, звонкая и очень хрупкая, и в висках бьется гулкая пустота. А собственная рука не поднимается, чтобы привычно и немного грубо оттолкнуть, бросив гневный предостерегающий взгляд, и громко прикрикнуть, чтобы не позволял себе лишнего.
Она отворачивается, чувствуя, как горят щеки, когда он легко касается губами ямочки между грудей и так же легко поднимается выше, оставляя невидимый след своей улыбки на бледной коже её ключиц, плеч и шеи, проводит языком по мочке уха и почти мимолетно прихватывает её зубами. Она прерывисто вздыхает, прикрыв глаза, и он, словно получив одобрение, целует её в уголок рта, мягко, но решительно проводит кончиками пальцев по щеке и подбородку, – ей приходится, подчинившись, повернуться к нему и заглянуть в глаза. Он беззвучно смеется, не отводя взгляда, дразнящее проводит языком по её губам, то ли приглашая, то ли провоцируя. И она срывается: требовательно и торопливо целует сама, обняв за шею и прижимаясь всем телом.
Он гладит её бёдра, долго целует шею, покусывая, опять спускается к ключицам и ещё ниже, обводя кончиком языка сосок, накрывает его губами, заставляя выгибаться и не позволяя хоть сколько-то выровнять сбивчивое дыхание. Она – кажется, по инерции, – гладит его плечи, проводит по позвоночнику и дрожащими пальцами зарывается в лен непослушных волос.
От его неторопливости можно сойти с ума, но она только кусает губы и смущенно прикрывает глаза, пока он рисует языком замысловатые узоры по животу и бедрам, бросая исподлобья игривые и немного насмешливые взгляды.
Наконец, словно устав играть в гляделки, он берет её, медленно и бережно. Она всхлипывает, зажимая рот рукой, и инстинктивно подается к нему. Он наклоняется, успокаивающе, но настойчиво отводит руку, и она обнимает его за шею. Мимолетное касание губ. Резкое движение заставляет сильнее прижиматься друг к другу…
И почти на пике удовольствия, лихорадочно комкая в пальцах простыни, она ладонью ощущает холод металлической «собачки» от спального мешка, а потом оргазм накрывает её, и…

…Лал резко открывает глаза.
На небе - сквозь кроны деревьев - виднеется россыпь ярких звёзд, и нет никакого намека на серебристую дымку рассвета. В свете дотлевающих углей костра можно рассмотреть беззаботно спящего Колонелло, но для этого нужно повернуть голову, чего делать категорически не хочется.
Она мысленно ругает себя, по-военному грубо и зло, потому что… Глупости всё это, такие глупости! Верно говорят, природу не обманешь. И всего-то надо – поступать как все: после задания в ближайшем городе найти шумный бар, напиться до зеленых чертей в глазах и снять себе уже кого-нибудь, не обремененного интеллектом, а то – проблему нашла! И вовсе она не влюблена в этого безответственного идиота, просто шутки подсознания; просто в последнее время слишком много времени приходится проводить вместе, и нет времени подумать ни о ком другом…
- Что случилось, эй? – от заспанного голоса Колонелло Лал вздрагивает.
- Ничего.
- Дыхание, - патетично замечает он, разлепляя один глаз.
- Что? – её опять начинает бить легкая дрожь, так что приходится украдкой сжать край спального мешка.
- У тебя дыхание сбилось, эй. Всё нормально?
Она отворачивается, чтобы скрыть замешательство: и ведь почувствовал, - даже сквозь сон… ай, молодец, Лал, вышколила – на свою голову.
- Нормально, - грубо бросает она. – Спи. А если уже выспался – пятьдесят кругов по лесу рысью, и чтоб я ни звука не слышала!
Пока Колонелло медлит с ответом (а он именно медлит – его так просто не заткнешь!), она думает о том, что не стоило в последнее время так сужать круг общения. Выбор, конечно, не велик, но… Нет, определенно, после этого задания стоит заставить себя немного расслабиться!
- Кошмары, эй? – наконец усмехается он.
- М… да! – она хватается за это предположение как за соломинку. Он ведь не отстанет, пока не добьется ответа, а правда… Правду Колонелло знать уж точно совсем не обязательно! – Спи уже! Пока можно… это приказ.
Лал демонстративно натягивает край спальника на нос и даже закрывает глаза, не смотря на то, что он этого не видит.
- А ну-ка подвиньтесь, капитан! - на землю за её спиной падает ещё один спальник. – Угли в костре, конечно, уже не те, но у меня нет желания угодить в них под утро задницей!
- Колонелло! Идиот, что ты… - она не успевает вовремя среагировать, и ученик, без лишнего стеснения, обняв за талию, привлекает её к себе.
- Капитан, неужели не знаете, эй? Когда маленьким девочкам сняться кошмары, их надо обнять, поцеловать и рассказать сказку. Обнять, я вас обниму. Целовать – уж извините! – не стану, иначе угли костра моей заднице раем покажутся, что я вас не знаю, что ли? А сказка… эх, плохой из меня рассказчик! – Колонелло сильнее прижимается к ней, уткнувшись носом в затылок, и сонным голосом продолжает. - Ну, тогда давайте вы будете представлять овечек – белых таких, пушистых и милых, на зеленом солнечном лугу! – а я вам их вслух посчитаю, идёт? Давайте: раз овечка, два овечка, – нет, вам надо представлять их ещё белее и пушистее, эй! - три овечка…
На счёт «четыре» Лал действительно засыпает и, к счастью для неё, уже без сновидений, а Колонелло оставшиеся три часа до утра не может сомкнуть глаз, вдыхая запах её волос… Впрочем, от хорошего нагоняя с утра его это никак не спасает.

@темы: Lal Mirch, Colonnello, Fanfiction