Нечто, вроде вклада:
Автор: Мац ака mackevaki ака Macci ака Великий Склероз
Бета и гамма: Лью ака Льювилла ака Navarre n.
Название: Не спеши с выводами.
Фэндом: Katekyo Hitman Reborn/Репетитор-киллер Реборн.
Персонажи/Пейринг: 6996 (TYL!Мукуро/TYL!Хром).
Жанр: Ненавижу эту графу. т_т Пусть будет капля, совсем-совсем чуть экшена в начале, ангст со стороны Хром и романтика, блин! О_о
Рейтинг: PG-13.
Размер: Мини.
Статус: Закончен.
Дисклеймер: Персонажи и вселенная – Амано, фик – мой.
Саммари: Хром попадает в засаду. Ее спасает Мукуро.
Предупреждение: Аффтар любит этот пейринг. Аффтар – мудак. Мукуро все же реально вышел слишком флаффным.
От автора: Мукурохромщина – мое отп. Так что не удивляемся хэппи энду, и не возмущаемся, что без него «было бы лучше». Я просто не верю, что у этой пары может быть все плохо, поэтому я пишу, что все хорошо. И на комменты касательно счастливого конца реагировать не буду. Я постаралась написать романтик, но без столь нелюбимого мной флаффа. Вышло или нет – судить вам. Хотя считаю, что все же флафф проскользнул мимо меня тихим сапом. Критики очень жду, пожалуйста, потыкайте носом, как и куда следует. Да, едва не забыл. У меня давний фетиш на то, что TYL!Мукуро и TYL!Хром смогут перемещаться в пространстве с помощью сил Тумана. ;D
Посвящение: Лью – моему сенсею. Чувак, я тебя люблю и беру с тебя пример. Ты – мой авторитет в писательстве и воще. <3 И после твоей миниатюры, да, меня вштырило. xD
Размещение: Если кому-то понадобится, то с этой шапкой, пожалуйста.
текст.У нее прострелен бок. За ней попятам погоня. А на улицах Намимори идет такой замечательный, белый, нежный снег. И из окна дома, к стене которого она сейчас прислонилась без сил, доносятся сладкие запахи маминых пирогов и звуки детского, звонкого голоса, смеющегося и распевающего веселые песенки.
Хром жмурится от боли, зажимает рану рукой и закусывает губу. А кровь спокойно стекает по тонким пальцам. Капли на снегу в этой темноте – просто пятна чернил на бумаге.
Хоть новогоднее послание оставляй.
Хром задыхается. Адреналин еще не дает замерзнуть, заставляет работать сердце, но затмевает разум. А без последнего не удастся обмануть организм. Ведь у нее уже есть иллюзорные органы. Так почему не сказать своему телу, что оно здорово? Вот, что называется настоящим «враньем самому себе».
Выйти на связь с хоть кем-нибудь из Вонголы – никак. Все ее приборы сейчас блокируются спущенными на нее псами. Эти игрушки бесполезны теперь. Попросить позвонить у прохожих? Спрятаться у кого-нибудь в доме? Нет, не нужно вовлекать в эту потасовку невинных людей. Обойтись без новых жертв - первостепенно. До Мукуро-самы же не дозваться, он отправился в Италию и закрыл от нее свое сознание.
Докуро делает усилие и перемещается вперед на два квартала – все, на что сейчас способна девушка. Ее силы сокращают, катастрофически пожирают даже иллюзии для себя и оставленные «подарки» для погони.
А мысли уже начинают путаться, как те рассеивающиеся клубы тумана, которые Хром оставляет после скачка.
Она прокололась. Подставила Босса, Вонголу и…Мукуро-саму.
Но Цуна-сан говорил, что это лишь обычное наблюдение на приеме. Докуро тихо придет, послушает и так же тихо уйдет. Ничего опасного и страшного.
Страшное было: ловушка, перестрелка, крики и трупы похожих на нее девушек.
Но страшно только сейчас, а тогда лишь одно в голове стучало: «найти выход».
Выход нашелся, но пустили преследование.
Тогда отбиваясь от атаки, Хром упустила из виду стрелка на крыше соседнего дома и словила пулю.
Единственное, что заставляет ее двигаться сейчас – сознание того, что предатель, принесший Боссу фальшивые данные, все еще в Вонголе и все еще приближен к Хранителям Колец. Он думает, что Хром, как свидетель, – уже не жилец, и, вальяжно устроившись у себя в кабинете, устраивает утечки информации, прикрываясь маской добродетели, которую не разрушил даже Туман. От такого берет злость и дрожь. Хотя, возможно, дрожит иллюзионистка лишь от холода и бессилия. Но у нее есть цель. А цель – самое важное для человека, пусть чуть живого. Цель не даст умереть просто так, она поведет вперед.
Тогда у Хром была поставленная задача, сейчас у нее есть цель.
Еще одно перемещение, и Докуро сталкивается с прохожим мужчиной. В свете праздничных гирлянд его лицо приобретает то красный, то синий или зеленый оттенки. Мужчина от удара упал на запорошенный тротуар и с испугом поглядел на взявшуюся из ниоткуда молодую девушку. У нее закрыт повязкой с черепом правый глаз, и рука, судорожно зажимающая левый бок, вся потемнела. По ней текло и капало, смешиваясь с искрящимся и меняющим цвет в тон праздничным огням снегом что-то вязкое, что-то сильно напоминающее… Мужчина сдавленно вскрикивает, у него дрожат щеки, и на нервной почве отнимается плечо. Жена говорила, что ему давно уже пора на пенсию. Обыкновенный старый рабочий, уставший за день, спешащий к семье. Хром на выдохе просит прощения и снова исчезает в клубах тумана. Нужно убраться быстро, иначе и его убьют. Слезы текут уже от боли. Обманывать организм она больше не может. А что будет, когда поддерживать иллюзию органов девушка тоже не сможет?
Вонгола уже знает. Наверняка знает и ищет, потому что Докуро должна была вернуться с задания и появиться в кабинете у Савады десять минут назад. Никто из них никогда не опаздывает. Это своего рода сигнал, о котором знают лишь Хранители и Цуна-сан.
Кто-то опоздал – кто-то влип.
Остался один вопрос: а кто найдет ее раньше?
Нашли они. Псы, гончие семьи Раннет.
Пуля разносит рядом стоящий мусорный бак, еще одна оставляет след на стене дома, прямо над головой у Хром – приказ остановиться. Работают чисто, на стволах стоят глушители. В этой подворотне нет даже фонаря. Завернуть сюда было плохой идеей, она чувствовала, но сдавленная раньше паника теперь вырвалась на свободу. Докуро уже не могла думать трезво.
Месяц светит им в спины, лиц не видно. Белые полоски кривых ухмылок, отбеленных в самых дорогих клиниках. И виден блеск начищенных револьверов.
Ее называют Вонгольской сучкой и бьют по лицу. Так мужественно: пятеро накачанных гнид против одной полудохлой иллюзионистки.
Безусловно, семья Раннет знает толк в манерах, отстраненно думает Хром, когда слышит ругань в ее сторону на итальянском.
Вновь бьют по лицу, а рука у этого парня тяжелее, Докуро падает на снег, всхлипывает.
Ей холодно, ей больно. Ей страшно.
И тело дрожит сильнее.
На улице минус три, а на ней одно уже совсем не белое, коктейльное платье.
Хром слышит, как эти ублюдки спорят о чем-то, орут друг на друга. Один из них сплевывает рядом с ней, слышен звук замаха, и иллюзионистка кричит в голос от боли. Удар с ноги в живот слегка подбрасывает ее, заставляет перевернуться на спину, выбивает из нее последние остатки контроля. Докуро чувствует, как исчезают органы.
- Смотрите, у нее живот впал,- слышно истерические нотки.
Еще слышно новогодние песни. Неподалеку, кажется, был каток?
На лицо Хром опускаются снежинки. Они тоже появляются из ниоткуда. Ни из этого же сплошного, черного неба, на котором даже звезд не видно.
Холодные и легкие, снежинки тут же тают и стекают по щекам, смешиваясь со слезами.
Еще слышно смех.
- Куфуфу~
Показалось?
***
Первое, что видно – расплывчатое пятно светящейся люминесцентной лампы на белом потолке.
Первое, что слышно – писк больничных приборов.
Первое, что ощущается – сильная саднящая боль в левом боку.
Если болит, значит, жива.
Хром пытается сфокусировать взгляд, пытается вернуть себе ориентацию в пространстве и времени. Свинцовая тяжесть во всем теле, как будто сверху ее придавило бетонной плитой весом эдак в пять тонн.
Докуро чувствует на лице маску для дыхания, пробует поднять руку, чтобы убрать ее, теперь мешающую, но и эта попытка безбожно проваливается. Девушка закрывает глаза и тут же открывает их – яркий свет сначала слепит, но зато зрение возвращается постепенно. Спустя минуту она уже способна различить капельницу, возвышающуюся над ее кроватью. Хром слишком резко приподымает голову, и это неосторожное движение вызывает дикое головокружение и тошноту. Иллюзионистка обреченно откидывается на подушку. Докуро ненавидит это состояние. Полное действие общего наркоза еще не прошло, координация нарушена, вся пять чувств ни в какую не хотят слушаться, даже язык не поворачивается .
Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не говорю.
Когда-то это уже было.
У Хром дежавю.
И еще хочется пить. До безумия, до крика, до слез, до чего угодно. Хочется чувствовать вкус воды. Какой дурак сказал, что у H2O его нет? Она сладкая, она живая, она сама дарит жизнь. Приятно холодит сухие, искусанные губы, стекает вниз, по глотке, и кажется даже, что она иногда касается ребер.
Это действительно приятно, это окончательно с треском и грохотом вырывает цепи врачебного сна.
Где-то рядом хлопает дверь. Хром с трудом поворачивается, но видит только такую же белую, как и все в этой палате, ширму.
В поле зрения появляется медсестра. На ней надет обыкновенный синий медицинский костюм, такого же цвета колпак и перчатки. Но на груди красуется желтый значок – смаил. Женщина явно не без юмора.
Она замечает, что Хром смотрит на нее, и карие глаза, до того какие-то грустные и потерянные, теплеют.
- О, вы очнулись, Хроме-сан, - голос немного глухой из-за повязки, закрывающий половину лица, но полный доброжелательности и мягкий, как у мурчащей кошки.
Она поспешно снимает маску с лица Докуро и убирает ее куда-то в ящик возле койки.
Вытаскивает иголку из вены иллюзионистки и прячет капельницу за ширму.
- Вы так долго пробыли без сознания, заставили поволноваться всех нас. Ваши друзья просто оккупировали больницу, но Доктор наотрез отказался пускать эту компанию. Знаете, храбрый Доктор так и сказал: «Пусть вы и Вонгола, ребята, но никаких посещений, пока я не разрешу». У вас были действительно серьезные ранения, но вы такая сильная, вы выкарабкались, - она тараторила без умолку. Но Хром это почему-то даже нравилось.
Наверное, ей просто хотелось, чтобы кто-то разбил тишину этого места, полного боли ее предшественников.
Докуро не вслушивалась в то, что ей говорили. Она различала лишь отдельные слова вроде: друзья, Вонгола, посетить, Доктор.
Сейчас у нее почему-то стоял ком горечи в горле. Возможно, ей просто требовался стакан воды, а возможно, все дело было в том ужасном, старом чувстве брошенной куклы.
- Так, давайте-ка поглядим на вас, - говорит медсестра и приподымает одеяло. Она довольно цокает языком и снова обращается к Хром. – Думаю, сегодня вас уже переведут в обычную палату, и Доктор разрешит вас навестить.
- А сейчас я где? - Докуро впервые отвечает. Ее собственный голос слегка сел и охрип. Но это от долгого молчания. Молчания не только в этой палате.
Медсестра удивленно глядит на нее и, кажется, сначала не понимает сути вопроса, но потом всплескивает руками и снова тараторит:
- Где?.. Ах, что же это я! Вы в реанимации, Хроме-сан. Ваше состояние очень волновало Доктора. Он навещал вас каждые полчаса. Я ведь уже же говорила, что вы получили серьезные ранения? Но ничего, теперь все хорошо, правда?
- Можно мне сейчас пить?
Женщина опять взмахивает руками и снова исчезает за ширмой.
- Я сейчас, Хроме-сан!
Возвращается она уже со стаканом прозрачной и такой вкусной воды, помогает иллюзионистке приподняться, подносит стакан к губам.
Докуро жадно глотает и выпивает все до дна.
Вот теперь она окончательно проснулась.
И на нее навалились воспоминания того вечера.
Прием. Засада. Перестрелка. Трупы. Избиение. Новогодние песни. Смех.
Хром вздрагивает и открывает глаз. Она ведь знала, чей это смех.
Но тогда ей казалось, что это лишь…иллюзия? Бред, порожденный готовым к смерти умом. Лишь то, чего ей хотелось больше всего в этот момент.
- Кто привез меня сюда? - спрашивает и боится услышать ответ. Услышать подтверждение либо собственной беспомощности, либо собственного сумасшествия и помешательства.
Медсестра занята, звенит склянками, перекладывает шприцы, вату и не сразу отвечает на вопрос.
- Ааа? – тянет рассеянно, потом, как будто оцепенение проходит, отвечает, наконец. – Мужчина. Высокий, с таким…мммм… - жестикулирует, крутит рукой возле виска, пытается подобрать правильные слова. – Таким немножко пугающим взглядом, знаете. А, да у него же глаза были разного цвета! Один - красный, другой – синий.
Снова звук переставляющихся с места на место склянок и пробирок. Медсестру не волнует этот мужчина.
Хром холодеет.
Вернее, не так.
Ей становится и тепло, и холодно одновременно. И приятно, и страшно. И радостно, и досадно.
- Хроме-сан, я вскоре вернусь. Поговорю с Доктором на счет перевода. Пусть она вас осмотрит и решит уже. Не скучайте.
Улыбается. Самой улыбки не видно из-за повязки, но морщинки в уголках глаз и нежность, исходящая от нее, говорят сами за себя.
Хром кивает. Еще один хлопок двери. Здесь снова тихо.
Докуро предпочитала бы сейчас своему обычному уединению шумную компанию Босса.
Собрание всех Хранителей.
Или Кена с Чикусой. Как они там?
Иллюзионистка вздыхает – почти всхлипывает.
Она бесполезна. Она – сломанная кукла. Сломанная опять. Теперь чинить ее никто не станет. Зачем кому-то нужна игрушка, у которой нельзя сменить батарейки для того, чтобы она снова запела? Таких, как Хром, выкидывают. Да, с легким сожалением, грустью, может быть, потому что она все же доставляла когда-то удовольствие или счастье даже, потому что пела, пока работали батарейки. Но все же выкидывают. И через несколько дней, если не часов, забывают.
Кукол сотни.
И какая-то все равно поет лучше.
- Мне не нравятся твои мысли, моя милая Хром.
Докуро снова вздрагивает. Хотя нет, теперь она уже дрожит полностью. В который раз?
Иллюзионистке страшно, но девушка хочет повернуть голову и увидеть своего гостя.
- Ты уже большая девочка, а большие девочки преодолевают свои страхи.
Читает, словно она - книга раскрытая, валяющаяся на столе. Но и понимает же.
Хром поворачивается.
- Мукуро-сама?
Воплощение Тумана смотрит на нее, и кончик рта немного приподымается вверх.
- Ко мне же не пускают, - дрожь тела передается и в голос. Наверное, в присутствии Рокудо она никогда не научится держать себя в руках.
- Куфуфу, моя милая Хром, вспомни-ка, когда в последний раз слово «нельзя» мне мешало?
Докуро не может не улыбнуться. И сердце предательски не может не взвыть. Угомонись, успокойся, тише, ведь он слышит все, чувствует все, видит все.
- Вы были в Италии. Когда Вы вернулись? - глупая попытка отвлечь своего Мастера от неминуемого разговора.
- Вчера вечером. Когда нашел тебя еле живую, почти мертвую, в окружении пяти ублюдков, - сказал, а сам чуть щурится и внимательно наблюдает за ней.
Хочет увидеть реакцию.
А Хром теперь не улыбается, отворачивается и крепко жмурится, чтобы не заплакать.
Да почему она так чувствует себя, черт возьми? Что она сделала?
Брошенная кукла посадила свои батарейки, и все!
- Перестань, Наги.
Звук собственного настоящего имени, как удар электрошоком. Или как стакан той самой воды. Вытаскивает из сна и заставляет очнуться.
- Повернись, посмотри мне в глаза и объясни, что за мысли я услышал сейчас? Хотя, не так, нет. Почему я их услышал?
Хром чувствует на губах соль – она все же плачет.
Но находит в себе силы, как тогда, бежав от своих преследователей из семьи Раннет, и поворачивается вновь.
Мукуро тоже не улыбается, и взгляд теперь строгий, почти оценивающий. Мол, нужна еще или уже нет?
- Почему? Вы же уже не в тюрьме. Мы вытащили Вас. Я больше не нужна, как медиум.
Как медиум.
А про себя добавляет «не нужна вовсе». И знает, он слышит.
Хочется говорить резко и заявить что-то вроде: «Съел?!» А какая, в сущности, разница для них, сломавшихся кукол ненаигравшихся детишек? Разница такова, что куклы слишком быстро привязываются и начинают любить, не успев прежде двести раз подумать, что будут делать, оказавшись в черном полиэтиленовом пакете.
- Куфуфу~
Смеется и взгляд сейчас становится почти нежным. Пожалуй, смотрит он так только на нее.
«Только на тебя».
Эхо в голове или мысли Рокудо?
Мукуро подходит и касается уже мокрой щеки Хром, очерчивает линию, спускается к губам. Иллюзионист наклоняется и то ли шепчет, то ли просто думает:
- Но ты ведь все еще здесь?
Под «здесь» он не подразумевает эту реанимацию и больничную койку, Докуро понимает.
- Любимые куклы дети чинят и бережно хранят, - Мукуро целует ее в висок. - Выздоравливай, я еще зайду.
Хром хватает уже развернувшегося к выходу иллюзиониста за руку.
- Мукуро-сама, куда вы?
Через полчаса она будет краснеть и думать, что это ужасная дерзость. Но в этот момент ей хочется извиниться за свои мысли, за то, что она думала о нем, о своем покровителе. Девушке вообще многое хочется сказать, но здесь не место и не время. Хром не так все представляла.
А Рокудо знай себе довольно куфуфукает, хитро ухмыляется и будто ничего не замечает.
- О, ну для начала я зайду к Саваде. И тактично поговорю с ним на тему: «Как плохо становится Цунаеши, когда он посылает мою милую Хром на задание по не до конца проверенным данным». А потом я найду босса семьи Раннет и уже не так тактично поговорю с ним на тему: «Как нехорошо посылать всяких отбросов в погоню за моей милой Хром». И этот урок он запомнит надолго, обещаю. Думаю, день будет замечательный, куфуфу.
У Докуро, прежде бледной, появляется здоровый румянец на щеках.
Мукуро-сама прежде, чем исчезнуть в густом тумане, губами оставляет на тыльной стороне ее руки почти горящий след.
Хлопает дверь, и из-за ширмы опять появляется та жизнерадостная медсестра с желтым значком-смаилом на груди.
- Ну вот! Сейчас подойдет Доктор, - она вдруг кашляет и недоуменно оглядывает реанимационную палату. – А что здесь за дымка такая?
Женщина в повязке идет проветривать помещение. Нельзя же, чтобы Доктор увидел подобное.
***
У Докуро, уже переведенной в палату-люкс, специально выкупленную для нее Вонголой, сегодня было не продохнуть.
Сначала дверь чуть не вышибли Ламбо и И-Пин. Детям уже и по пятнадцать лет вроде, а шуму от них не убавилось, даже увеличилось. Но Хром рада.
Потом к ней заглянули Цуна-сан с Киоко, Хару, Реборном, Гокудерой и Ямамото. Они принесли большое количество самых разных букетов цветов и множество домашних угощений от Наны.
Цуна клялся больше не отпускать ее на задания без ведома Рокудо; говоря это, он почему-то потирал затылок. Но Хром рада.
Появился и Рехей, желавший ей экстремального выздоровления.
И Дино с (вот странно!) Хибари. Дробящий Мустанг счастливо улыбался и порывался накормить иллюзионистку апельсинами, от чего получал долгий и очень тяжелый взгляд Хибари, который, кстати, в свою очередь ей сдержанно кивал, что было просто верхом эмоциональности для Хранителя Облака. Но Хром рада.
Пришли и Чикуса, и Кен, и даже Фран. Что на счет первых двоих, то они чуть не разнесли ей палату, не поделив последнюю конфету, ну а Фран, сняв свою огромную шапку-лягушку, спокойно жаловался ей о нелегких Варийских буднях и о том, какой Бел-семпай бывает заносчивый и заножчивый в прямом смысле. Но Хром рада.
А потом, когда наступила благословенная тишина, ее навестила та же медсестра, что и в реанимации. Только теперь на ней был белый халат, на вороте которого болтался все тот же желтый значок-смаил. Талисман это, что ли?
У этой женщины была короткая стрижка-боб и очень выразительные, подвижные губы. Она то и дело складывала их в трубочку и издавала смешной, булькающий звук или же растягивала их в длинной и совершенно искренней улыбке. Всем своим видом и домашней мягкостью эта медсестра – Цухико, так ее звали, напоминала Нану-сан.
Цухико весело подмигнула и объявила об еще одном посетителе.
Хром удивилась.
- Но кто?..
- Ну, тот мужчина. Он еще привез вас сюда раненую. А, у него же еще глаза разные, вот он пришел к вам. Ну, я пойду, провожу его сюда, Хроме-сан!
А Хром кивает и смеется.
Теперь Мукуро решил воспользоваться дверью.
Но Хром счастлива.