Драбблы

[reborn-het]

Мое, так сказать, тварьчество... Есть ангст, есть юмор, есть бред. ^___^ Enjoy~

Гет или его подобие

Бьякуран | Блюбелл. "Открой-ка ротик".

Бьякуран | Блюбелл. "Открой-ка ротик".
- Блюбелл-чан, ну куда ты снова убегаешь? - проворковал Бьякуран, гоняясь по комнате за длинноволосой девочкой, которая с резвостью горной козы скакала по креслам, одной рукой придерживая сползающее полотенце.
- Оставь меня в покое, извращенец чертов! – взвизгнула она, едва ли не на люстру запрыгивая, подальше от загребущих рук главы Миллефиоре. Увы, кроме полотенца на младшей из Погребальных Венков ничего не было, так что от идеи повиснуть на многострадальной люстре, с которой половина хрустальных подвесок облетела еще во время предыдущих баталий, пришлось отказаться. Бьякуран времени не терял и, дернув на себя край полотенца, свалил девочку на диван.
- Открой-ка ротик, Блюбелл-чан! – с обаятельнейшей улыбкой промурлыкал мужчина, нависая над хранительницей дождя.
- Сколько можно повторять? – обреченно вздохнула девочка, отпихивая руку Бьякурана. – Я ненавижу зефир.

Лал | Тсуна. Утренняя зарядка, прыжки. "Раз, два, три, четыре... Куда смотришь, Савада?!"

Лал | Тсуна. Утренняя зарядка, прыжки. "Раз, два, три, четыре... Куда смотришь, Савада?!"
Утренняя зарядка с Лал Мирч всегда превращалась для Тсуны в тест на выживание. Бывшая инструктор COMSUBIN наотрез отказывалась понимать, что он, Савада Тсунаеши, все-таки обыкновенный подросток, а не атлет или гимнаст, а потому два с половиной часа изматывающих тренировок, которые сама Лал искренне считала легкой зарядкой, - в особенности, прыжки в длину, для увеличения дальности которых использовались обыкновенные пинки, - вынести было очень и очень тяжело.
- Раз, два, три, четыре… Куда смотришь, Савада?! – рявкнула Лал, отправив мальчишку в полет. Потирая солнечное сплетение и уши, Тсуна в очередной раз всерьез задумался о возможном родстве дефектной аркобалено и некоего небезызвестного варийского офицера.
- Лал, ты бы зашила свою майку, - покраснев, пробормотал Десятый, старательно отводя взгляд от наскоро заштопанного разреза на топике девушки. Все-таки, Савада Тсунаеши был обыкновенным подростком…

Колонелло | кто угодно из аркобалено. Воспоминания о Лал Мирч.

Колонелло | кто угодно из аркобалено. Воспоминания о Лал Мирч.
- Лал-нээ-сан – великая женщина! – пискляво заявляет Скулл, пытаясь просунуть под мотоциклетный шлем рюмку какого-то крепкого спиртного. Аркобалено облака уже порядком навеселе, а потому, расплескав половину содержимого рюмки по полированной фиолетовой поверхности, он поднимает затонированное стекло и опрокидывает в себя остатки напитка.
- М-молчал бы, - ревниво зыркает на каскадера Колоннелло, стукнув стаканом по столешнице. Скулл отшатывается от семпая, и едва не слетает с высокого барного стула. – Лал-чан… Она такая… - бывший комсубинец неопределенно взмахивает рукой, пытаясь показать, какая «такая» его бывший инструктор. – Нео… Небы… Необыкновенная! – в глазах аркобалено дождя зажигается ностальгический огонек. – Ах, какая женщина…
- Мне б такую, - поддакивает Скулл, скрестив руки на груди. Ему кажется, что в такой позе он выглядит серьезнее, однако на Колоннелло это не производит ровным счетом никакого впечатления, и военный командор Каркасса совсем не пафосно летит на пол.
- А ну повтори! – голубая соска качается, как маятник, в такт движениям своего хозяина. – Ты на Лал-чан не зиг… заг…Не заглядывайся!
Те немногие, кто еще достаточно трезв, чтобы осознавать происходящее, или недостаточно пьян, чтобы сползти на пол, с интересом смотрят на странных посетителей. Наиболее предприимчивые начинают делать ставки.
- Ублюдки, снова нажрались! – от громогласного клича подскакивает добрая половина посетителей бара. Злая половина удивленно отлепляет лица от столешниц, озирается в поисках источника таких децибел, и снова роняет отяжелевшие от выпитого головы на столы. Кроха в красной накидке последними словами чествует своих «собратьев», и волоком тащит их по далеко не самому чистому полу. – Завтра испытания Фона, а вы, дегенераты, снова бухие в стельку…
- Что это было? – ошарашено спрашивает у бармена парень с травинкой во рту и нелепой полуметровой прической в стиле хулиганов из далеких восьмидесятых. Сидящий рядом с ним мужчина в итальянском костюме поправляет очки и вздыхает.
- Новые клиенты, - пожимает плечами бармен, не прекращая натирать бокалы. – Видать, карлики из заезжего цирка.

Бельфегор | Пантера. Рисунки ножом по коже.

Бельфегор | Пантера. Рисунки ножом по коже.
Бой проходит в практически полной тишине, нарушаемой лишь свистом рассекаемого воздуха и шипящим смехом. Изящные стилеты непредсказуемо меняют траекторию, повинуясь движениям тонкой лески. Светловолосый юноша с закрытыми челкой глазами смеется, взмахивая руками, словно дирижер, управляющий оркестром – ему нравится незамысловатая мелодия звона стали. Юноша одет довольно просто – черные брюки, черно-фиолетовая полосатая кофта, которая ему явно велика – то и дело соскальзывает с плеча, - но в каждом его движении присутствует неторопливая грация и аристократизм, присущие только людям его уровня. Потерявшаяся в светло-соломенных волосах диадема только подтверждает статус своего обладателя. Его глаза невозможно увидеть, но полубезумный взгляд чувствуется кожей, и от этого ощущения бросает в дрожь.
Конечно, никто не говорил, что убить босса семьи Томазо будет просто, но кто же знал, что у него такая… такая сестра.
Невысокая девушка хмуро смотрит на противника из-под длинной челки. Ее глаза, так же, как и его, не разглядеть, но и не ощутить тяжелый, испытывающий взгляд невозможно. Воздух рассекают ветряные вертушки. Бельфегор с усмешкой ловит насаженные на иглы бумажные цветы – дурацкое оружие, совершенно неэффективное, разве что оцарапать может… И трещит, как детская погремушка… Детская?.. Принц уворачивается от новой порции игл. Сквало, в свое время проведший несколько лет в дальневосточной Азии, рассказывал что-то о традиции ставить такие вертушки – «казе курума» - возле могил детей. Бельфегор издает хриплый смешок, и возвращает вертушки хозяйке. Пантера уклоняется, и иглы на несколько сантиметров уходят в каменную кладку стены. На лице девушки не отражается ни единой эмоции. Царственное безразличие против королевской скуки.
В многочисленных складках платья в стиле барокко еще десятки курума, и горе тому, кто попадет под удар. Пантера полностью оправдывает свое имя – грациозная, хищная и очень опасная. Но и Бельфегора не зря называют гением. Он не может проиграть, потому что… Потому что он Принц.
С тихим треском рвется ткань платья, распадается на пластины корсет. На молочно-белой коже девушки расцветают алые пятна, а лезвие стилета все танцует по ее спине, оставляя глубокие порезы, сплетающиеся в замысловатые узоры. Бельфегор оставляет свою роспись на всем, что кажется ему достойным внимания его монаршей особы. Пантера до крови закусывает губу, стоически пытаясь не издать ни звука.
- Принцу было нескучно, - с усмешкой говорит Бельфегор, слизывая кровь с лезвия. Насвистывая одному ему известную мелодию, Принц-Потрошитель неспешно углубляется в коридоры особняка. Никто не слышал шума их короткого боя – снаружи бушует междоусобный конфликт между рядовыми бойцами Томазо, где-то наверху Лунга мучает гитару под надзором Мангусты, из комнаты Лончампа доносятся восторженные вопли ее хозяина – Найто смотрит свою любимую борьбу сумо. Поместье Томазо продолжает жить своей обычной жизнью, но теперь она продлится совсем недолго. Принц это обеспечит.

Реборн | Бьянки. Аборт.

Реборн | Бьянки. Аборт.
- Номер девятый! – звонкий голос девушки с ресепшна больно режет слух. Молодая женщина в солнцезащитных очках, закрывающих половину лица, и повязанном вокруг головы платке встает с кресла и нетвердой походкой направляется к нужному кабинету. Под светлой тканью платья проступает живот – срок не такой большой, но заметный. Впрочем, через пару часов ничего не будет.
Это ведь так просто. Врачи уверяют, что осложнений не предвидится, а она сама еще молода и успеет еще выносить и родить другого ребенка… Но она не хочет. Он не хочет.
Бьянки вздрагивает, когда между ней и дверью кабинета появляется высокий мужчина в черном костюме. Поля шляпы закрывают его глаза, но тяжелый, выжидающий взгляд невозможно не чувствовать, и от этого взгляда по коже идет мороз.
- Зачем ты это делаешь?
Тихий, демонстративно-спокойный голос. В этом весь Реборн – спокойствие, граничащее с отстраненностью, даже когда дело касается таких вещей.
- Тебе не нужен этот ребенок, - срывающимся голосом отвечает Бьянки, отворачиваясь и опуская голову. Хорошо, что за стеклами очков не видно ее глаз. – Ты сам говорил, что не хочешь…
Мужчина не дает ей договорить - сжимает ее ладони в своих, подносит к губам, осторожно касается подрагивающих пальцев.
- Не делай глупостей, - отзывается он, опустив руку и коснувшись ее живота. – Это ведь наш ребенок.
- Номер девятый? – неуверенно напоминает девушка из-за стойки. Бьянки улыбается сквозь слезы, сглатывает подступивший к горлу комок и прижимается к груди мужа.
- Переходите к следующему номеру, - бросает Реборн, обняв Бьянки за плечи. – А мы не будем рушить свое счастье, - тихо добавляет он.

Бьянки| Ямамото. У смертного одра Реборна. Рыдать, уткнувшись в плечо.

Бьянки| Ямамото. У смертного одра Реборна. Рыдать, уткнувшись в плечо.
- Неужели нет никаких шансов? – сглотнув подступивший к горлу ком, спрашивает Тсуна, поглаживая Леона по голове. Хамелеон печально моргнул и лизнул его палец. Он тускнеет буквально на глазах, словно чувствует, что происходит, и собирается уходить следом за напарником.
- Мне жаль, Десятый, - устало отзывается Шамал, снимая очки и потирая покрасневшие глаза. – Излучение Тринисетто слишком губительно для Аркобалено. Даже Лал сдает позиции, хотя на нее оно действует в меньшей степени, чем на остальных. Боюсь, что у Реборна осталось всего несколько дней.
Савада тяжело вздыхает и закрывает лицо ладонью. В камине танцуют языки пламени, отбрасывая рваные блики на стены и находящихся в комнате людей. Мягкое оранжевое пламя, так похожее на то, что десять лет впервые зажглось благодаря Реборну. Тсунаеши закрывает глаза и погружается в воспоминания. Шамал тихо выходит из кабинета Десятого, успев краем глаза заметить скрывающуюся в темноте коридора тень.
- Тише, тише… - Ямамото неловко обнимает девушку за подрагивающие от рыданий плечи, успокаивающе гладит ее по волосам. – Что…
- Он сказал… - голос срывается на судорожный всхлип, и Бьянки сильнее прижимается к Такеши, вцепившись в его рубашку. - Он сказал… - мечник молчит, все так же осторожно касаясь ладонью ее волос. - …Что Реборну осталось жить только несколько дней, - ткань рубашки на плече становится мокрой от пропитавших ее слез. Ямамото молчит – да и что он может сказать? «Все будет хорошо»? «Может, он еще поправится»? Утешения действенны, только когда сами веришь в то, что говоришь.
- Ты слишком рано меня оплакиваешь, Бьянки, - негромко напоминает Аркобалено Солнца, появляясь в дверях, и как ни в чем не бывало делает глоток эспрессо из крохотной чашечки. – Все-таки, несколько дней – немалый срок. – Реборн улыбается, и становится понятно, что он до последней своей минуты будет оставаться настоящим Солнцем, сияющим в небесах.

Кто угодно | Кикьо. Аромат незабудок.

Кто угодно | Кикьо. Аромат незабудок.
- Вредина-вредина-вредина-вредина! – у Блюбелл очень звонкий голос, а в коридорах базы Мелоне очень гулкое эхо.
- Оставь меня в покое, - сонно ворчит Закуро, не глядя запуская в девочку диванной подушкой. Блюбелл возмущенно надувает губы и уходит демонстративно обижаться к Кикьо – с хранителем Бури так скучно…
Капитан погребальных венков мирно дремлет в кресле, забыв снять очки в тонкой оправе. На коленях – раскрытая книга в потертом переплете. Блюбелл забавно морщит нос и бесшумно проскальзывает в комнату хранителя облака. В воздухе витает смесь легких, дразнящих запахов. Цветочных, разумеется – некоторые хорошо знакомы хранительнице дождя, а некоторые она не может определить. Нежный, едва уловимый сладковатый аромат, исходящий не от какого-то из многочисленных цветков, расположившихся на всех горизонтальных поверхностях, а от чего-то другого. Следуя за запахом, девочка подходит вплотную к пребывающему в объятиях Морфея Кикьо. На секунду отвлекается, с тихим хихиканьем стягивает с него очки и цепляет себе на нос.
- Ммм?.. – мужчина сонно моргает, расфокусировано смотрит на пристроившуюся у кресла хранительницу дождя, играющую с его шевелюрой.
- У тебя волосы пахнут незабудками, - хихикает Блюбелл, пытаясь заплести ему косичку.

Хибари | Лар. Холодное знакомство.

Хибари | Лар. Холодное знакомство.
Зачем Иемитсу попросил ее встретиться с этим пацаном, Лал так и не поняла, но место и время встречи были выбраны явно очень неудачно. Центральный парк Намимори, полдень.
- Слишком много людей, - вместо приветствия недовольно констатировал Кёя, раздраженно сжимая ладони, в которых пока еще не появились рукояти тонфа. – Камикорос.
Не слишком теплое знакомство…
- А не пошел бы ты наматывать круги вокруг парка? – огрызнулась Лал, сердито блеснув очками - этот мальчишка был чересчур отмороженным, даже для хранителя облака.

Бьянки «Почему все мои хомяки мрут, а бойфренды пропадают?»

Бьянки «Почему все мои хомяки мрут, а бойфренды пропадают?»
- Ну почему все мои хомяки мрут, а бойфренды пропадают? – тяжко вздохнула Бьянки, насыпая синеющий на глазах корм семнадцатому по счету питомцу. Фиолетовая морковка так и лежала необнюханной в углу клетки.
- Мне кажется, причина обеих трагедий заключается в одном и том же, - очень тихо, чтобы сестра не услышала, прокомментировал Хаято. Хомяк был с ним солидарен.