Название: Лёд
Альфа/бета/гамма:
Ito.Фэндом: Katekyo Hitman Reborn!
Персонажи/пейринг: 5YL!Dark!Кёко|5YL!Кёко (фоном Цуна/Кёко)
Рейтинг: PG
Жанр: ангст, даркфик, глобальный десфик
Размер: мини, фиклет (780 слов)
Дисклеймер: Дама принадлежит тете Амано, я просто балуюсь, а денюжку, в отличии от некотрых, не получаю.
Варнинг: ООС, "все умерли"
Саммари: В этом холодном, утопающем в крови и трупах, мире она встретит себя - такую же холодную, с окровавленными руками и разбитым сердцем. Но цепляющуюся за жизнь из последних сил.
От автора: Не пугайтесь того, что в графе "персонажи/пейринг". Всякое в жизни бывает. Написано на Черри-фест потому что тронула заявка т_т.
Niji ga kakaru kumo ni massuga na kimi no sugata ga kasanaru...
(За облаками и вставшей радугой скрыт твой милый силуэт...)
Megaromania "Transparent Shine"
проникнутьсяСреди разрушенных зданий гуляет могильный ветер. Красное, будто мертвое, солнце утонуло в тумане. И не поймешь, день сейчас или утро, а может и вечер. А может это и не солнце вовсе. Здесь нет ничего: ни растений, ни птиц, ни людей. Только ледяной ветер путает хвосты в обломках стен. Ни души. И эта тишина в дуэте с отчаянным воем ветра заставляет сердце боязно сжиматься.
Холодный металл у виска — так неожиданно, но как будто так и должно быть — немного отрезвляет и снимает немое оцепенение. И страшно, очень страшно: за спиною стоит смерть. Такая же ледяная, как ветер и металл.
Как страшно и горько умирать такой молодой, думает Кёко, сильно зажмуривая глаза.
Однако вместо пули в висок — холодная ладонь на плечо. И уже почему-то не так страшно.
— Кёко-чан? — неуверенный и такой до боли знакомый голос дрожит. Даже воздух, кажется, колеблется.
И тогда она оборачивается, она уже не боится и почти смело смотрит в глаза смерти. А у неё такие ясные золотые глаза, и волосы тоже золотые. А улыбка такая милая и добрая, полная щемящей нежности. И глаза тоже добрые, но в них столько печали, столько боли и безысходности, что дыхание перехватывает и наворачиваются слезы.
Кёко думает, что эта смерть — она сама, вот только в глубоких глазах отражаются осколки разбитой души. Это очень больно, ведь Кёко всегда боялась печали и одиночества. Но, видимо, не избежать.
И Кёко, поддаваясь неожиданному порыву разрывающегося на куски сердца, бросается на шею смерти — и плачет, тихо, без всхлипов и причитаний. Просто слезы сами бегут по щекам, и не хочется даже их стирать.
Пистолет выпадает из ослабевшей ладони. Да уже и не важно. Колени подгибаются, и два ослабевших тела оседают на грязный асфальт.
Эта девочка — невинное создание. Почему она тут? Ей нельзя быть здесь, ей здесь не место. У нее мягкие ладони, а волосы пахнут чем-то свежим и светлым. Лилиями, кажется. У нее всё ещё впереди, ей не время гнить в клетке своей разрушенной жизни. У неё есть семья, друзья, любимый человек. Простое человеческое счастье и любовь. А что же здесь? Судьба, обремененная грехами. Руки в несмывающейся крови. И десяток могил на забытом кладбище. Иногда хочется взять и послать все к чертовой матери, пусть себе пулю в лоб, и тогда увидеть их — людей, которые её так любили, людей, которых она так любит. Но смотря на серые надгробные плиты невольно приходит осознание горькой и неутешительной действительности: они все умерли, защищая её. Они проливали кровь, свою и чужую, чтобы она жила под мирным небом и радовалась жизни. И пусть уже все прошло, пусть забылись их голоса, а память почти стерла лица, их жажда жизни до сих пор теплится в сердце, заставляет улыбаться восходящему окровавленному солнцу. И стало уже правильным, в очередной раз нажимая на курок, думать, что больно бы было им увидеть холодное тело, пустые потемневшие глаза и заляпанные кровью светлые волосы.
Солнце село, опустилась черной тканью ночь. Темная, непроглядная и такая же ледяная, как день. Здесь только небо меняет свой цвет с грязно-серого на непроницаемо-черный.
Когда уже будто отнимаются кончики пальцев на ногах, начинает хлестать дождь. Острые капли, как иглы, вонзаются в кожу. Кёко лишь крепче вжимается в чужое тело. И думает, почему же все так, а не иначе.
Она же живая, так почему же холодна, как труп, спрашивает себя Кёко. Сейчас все так реально, что даже страшные слова не пугают — просто они правильные.
Она обнимает её сильнее, утыкается носом в шею и слегка морщится: запах трупов, крови, смрада вперемешку с таким родным цветочным. Здесь все не так, как должно быть.
А время бежит. Кёко кажется, что она здесь вечность. Смерти кажется, что всего несколько секунд. Ведь когда разум растворился в холоде, отточенных движениях и одиночестве, такое теплое и родное тело под ладонями кажется сном — мимолетным видением, бредовым миражом.
Ледяные пальцы стальной хваткой сжимаются на ладони Кёко. И она лишь обреченно улыбается, но покорно идет за собой.
Они не говорят. Просто знать этой милой девочке об этом мире нельзя. Да, она здесь. Но видела только разрушенный город и почти мертвую себя. Она не знает о том кладбище, где на поросших мхом каменных плитах неровно вырезаны роковые имена. Уставшая, но отчего-то непозволительно счастливая, Кёко укрывает пришедшую из другого мира себя курткой и гладит по волосам. Ей сейчас лучше забыться, не видеть ничего, стереть навсегда из памяти. Хотя бы просто уснуть.
Она просыпается, укрытая пледом, на коленях Цуны. Страшный сон. Как все просто. Кому не снятся кошмары? Чашка горячего чая, и теплые объятия. Ничего не было. Ничего нет.
Лишь девушка с ясными, как золото, глазами и холодной, как лед, кожей, проснувшись в одиночестве среди немых стен, поднимет взгляд к разбитому потолку, открывающему небо, и замрет в удивлении: на ярком голубом полотне за тонкой вуалью облаков сияет радуга — как отголосок счастливого прошлого.