[Caviare]

Автор

@темы: Belphegor, Viper (Mammon), Fanart

---

[Caviare]

Фонг/Вайпер

+5

@темы: Viper (Mammon), Fong, Fanart

---

Сомнения Гокудеры Хаято

[Руниони]

Название: Сомнения Гокудеры Хаято
Автор:  Dara~
Фэндом: Katekyo Hitman Reborn!
Статус: закончен
Жанр: Ангст, Даркфик, Драма, Гет
Персонажи:dark!TYL!fem!Цуна, TYLГокудера,намеки на 5927
Рейтинг: PG-15
Предупреждения: Нецензурная лексика, смерть персонажа.
Дисклеймер: Все права принадлежат Амано Акире
Размещение: С моего разрешения.
Посвящение: Посвещаю  Лю Чанг. Ибо если не ты, я бы никогда такое не написала бы =)
По заявке: dark!fem!TYL!Цуна|TYL!Гокудера. Не сдержаться. "Ну ты и сука"

Когда-то безумно важные десять лет назад идеалы с возрастом потускнели, уменьшились и были погребены под кучей бумаги, что порой не мешало этими идеалами прикрываться. Хотя все эти оправдания в принципе никому кроме них нужны и не были. Зачем мафии глупые сказочки о спасении мира? Правильно, оно никому нахрен не надо. Только, возможно, подросшему Десятому поколению, в котором личностей упертых и упрямых было предостаточно. Примерно столько же, сколько и идиотов.
Хаято нельзя было назвать идиотом. Однако в число упертых и упрямых он определенно входил, что делало его в некотором роде исключением из правила. Правилом же являлись два придурка-спортсмена и тупая корова. Гокудера их общество не очень любил, но, повзрослев, смирился. Они все-таки были самыми приближенными к Цуне хранителями, и Хаято, как Правая рука, был обязан их терпеть. Кое-что их четверых объединяло – верность и привязанность к Десятой Вонголе, зародившаяся еще со школьной дружбы. И эта верность сыграла с ними злую шутку.
Правда поняли они это далеко не сразу. Потому что единственный, кто был способен увидеть, понять и рассказать об этом всем, был безумно влюблен в эту самую «шутку». И умел недостатки своей пассии либо превращать в плюсы, либо, если первое не удавалось, игнорировать. И уже на протяжении десяти лет прекрасная система огораживания Гокудеры Хаято от минусов Савады Цунаёши работала без сбоев.
Ну, почти.

- Джудайме? – Подрывник тихо открыл дверь и встал в проеме, ожидая разрешения проследовать вглубь кабинета. Цуна сидела боком к столу, положив ногу на ногу и покачивая вино в бокале. Она не сразу повернулась к Хаято, занятая своими мыслями.
- А, это ты, Гокудера-кун. Входи, не стой там, - девушка улыбнулась и, поставив бокал, села за стол как приличная ученица и хороший босс, что было на неё больше похоже.
Мужчина подошел к столу. Почему-то именно сейчас его угораздило растеряться и забыть то, зачем он сюда пришел! Возможной причиной этого могла быть расстегнутая вверху рубашка и несколько покрасневшие от алкоголя щеки Десятой. Ну и расслабленная, до этого момента, поза.
Цуна же, не обращая внимания на мнущегося рядом с её столом Хранителя, вновь взяла свой бокал и сделала из него небольшой глоток, блаженно прикрыв глаза и наслаждаясь букетом.
- Джудайме…
Савада, не смотря на Гокудеру, достала откуда-то из-под стола начатую бутылку и второй бокал. В глазах Хаято читался немой вопрос, на который девушка быстро ответила.
- Будешь?
Мужчина кинул быстрый взгляд на этикетку. Красное полусладкое. Совсем не в его вкусе. Но как повод остаться здесь подольше подойдет. На самом деле Гокудера вернулся после двухнедельного отсутствия и теперь просто хотел удостовериться в том, что с его боссом все в порядке. А поскольку Цуна часто отказывалась от его заботы, то он даже придумал причину для визита к ней и заготовил хороший рассказ. Который успешно забыл. Но, похоже, сегодня тётушка Фортуна повернулась к нему лицом, а не своей жирной жопой, как обычно. Ибо Цуне в данный момент не нужны были причины визита её Правой руки.
- Не откажусь, Джудайме.
Она победно улыбнулась, словно это была её заслуга, что Хаято согласился. Или она торжествовала, потому что знала, что он не сможет отказаться?..
Минуть пять они сидели молча. Савада наслаждалась вином, Гокудера же делал вид, что наслаждается. Цуна заговорила только тогда, когда бокал её опустел. Взгляд и голос девушки отражали полное безразличие ко всему. Похоже, что она уже устала от работы, и её клонило ко сну.
- Гокудера-ку-у-ун~, - протянула она, откидываясь на спинку стула, - Раз уж ты здесь, отнеси, пожалуйста, эти бумаги остальным. Решите там между собой, кто пойдет. Возьмете свой отряд – и вперед!
Цуна вытащила из стопки два файла и дала их Хаято. Тот взял документы и, вытащив из нагрудного кармана очки, быстро пробежал глазами по содержимому.
- Приказ на уничтожение семьи Калкасса?! – У Гокудеры от удивления даже очки съехали.
- Ну да. Я им направляла предложение о вступлении в союз, но они отклонили мое вежливое приглашение. Так что…
Цуна посмотрела на Хаято. Тот был несколько шокирован такими решениями босса. Девушка заметила это и, растолковав неправильно, поспешила успокоить.
- Волноваться не о чем. Для их полного уничтожения хватит и одного отряда кого-нибудь из Хранителей. Не стоит забывать, что они ещё не сменили своего главного военного советника – Череп так и тешит свое самолюбие на этом месте уже десять лет. Хотя ладно, можно для подстраховки отправить еще кого-нибудь… Например пойдут Реохей и Ямамото со своими отрядами… Не хочу терять своих людей, еще нужны будут.
Хаято словно отсутствовал и плохо понимал, о чем говорит Дечимо. Он не мог понять, что здесь не так.
- Джудайме, - несколько хриплым голосом спросил он, - под уничтожением вы подразумеваете устранение их босса и Черепа?
- Да не-е-ет же, Гокудера-кун~ Уничтожение – оно и есть уничтожение. Убейте там всех, чтобы ни малейшего воспоминания о Калкасса не осталось.
Цуна сидела боком к столу и смотрела в пустоту. Потом взяла бутылку, бокал, и, плеснув себе немного вина, тут же, одним глотком, его выпила.
- Свободен, - она махнула рукой, жестом приказывая Хаято выйти. Однако тот так и остался стоять на месте. Савада, поняв, что Правая рука никуда уходить не собирается, повернулась и посмотрела ему в глаза. Не смотря на то, что взгляд этот исходил от подвыпившей хрупкой и милой женщины, по телу Гокудеры побежали мурашки.
- Давай, иди. Передай остальным мой приказ. Через два дня все должны быть уже мертвы.
- Да, Джудайме, - пробормотал Гокудера и ушел. Звоня Ямамото и Реохею и идя к назначенному месту встречи, он не переставал думать о том, что произошло сегодня в кабинете. Думая, он нашел и придумал тысячу оправданий, выгораживающих Цуну и стирающих темное пятно с её светлого и доброго лика. Однако осадок остался, и сомнение поселилось в душе.

Через два дня, вечером, как и предполагалось, началась операция по уничтожению вражеской семьи – Калкасса. Цуна осталась в поместье, сказав, что слишком много чести им будет, если она собственной персоной явится туда. То, что она послала на задание ученика Императора Мечей уже, по её мнению, было большой почестью. Хаято молчал. Ему было нечего сказать.
Тем же вечером Цуна, хлопнув рукой по столу, позвала своего шофера и куда-то уехала, ничего не сказав. Она была чем-то очень недовольна. На самом деле Дечимо была в бешенстве. Гокудера этого предпочитал не замечать. А еще он «не видел», как Савада дала пощечину своему водителю за «медлительность».
Когда Цуна вернулась из ночной поездки, Ураган так и не узнал.
Рано утром он шел по крылу, в котором обитали все Хранители. Было тихо: все еще спали или попросту отсутствовали. Скучно. Дел никаких не было. Гокудера протяжно зевнул. Он еще и не выспался, беспокоясь за Джудайме. Ну и немного за двух спортсменов-придурков, хотя сам этого не признает даже под страхом смерти.
- Ямамото?..
Хаято увидел мечника в зале отдыха, в котором по вечерам старые друзья частенько собирались, чтобы немного поразвлекаться. Это была также самая часто ремонтируемая комната во всем поместье.
Такеши сидел, сгорбившись, на одном из кресел. Это выглядело несколько странно. Обычно он расслаблялся или хотя бы держал осанку. Нехорошее предчувствие кольнуло Хаято.
- Ты что тут делаешь?
- А, это ты, Гокудера…
Ямамото поднял голову и посмотрел на подрывника, улыбнувшись ему. Однако улыбка это отнюдь не была стандартно-жизнерадостной. Вся левая половина лица была перебинтована. Хаято несколько удивился. Интересно, кто смог так поранить Ямамото?
- Кто это тебя так? Внимательнее надо быть, придурок.
- А, это…
Гокудера начинал злиться. Мало того, что этот идиот имел шансы сдохнуть, так он еще и тормозит. Бесит.
Такеши поднес руку к повязкам и легонько коснулся кончиками пальцев хлопковых бинтов.
- Цуна меня наказала.
- Ну конечно. Ты же знаешь, придурок, как она всегда переживает во время миссий.
Ямамото тихо рассмеялся.
- Ты не так понял, Гокудера. Под повязками – ожоги, которые сделала мне Цуна.
- Что…
- Ну конечно ты мне не веришь. Я сам не сразу врубился.
Против воли самого Гокудеры в его голове замелькали картинки недавних событий: приказ о зачистке, пофигистичный голос Цуны, то, с каким раздражением она вчера покидала поместье. Хаято нахмурился. От волнения у него участился пульс.
- Рассказывай давай. Если солжешь хоть раз – подорву нахрен.
Ямамото рассмеялся, хотя нельзя было сказать, что к нему вернулась бывалая оптимистичность.
- Ну, мы с семпаем, как и было приказано, поехали к Калкасса…
Это была отнюдь не самая приятная ночь в жизни Такеши. Частично из-за того, что он просто не понимал причин, по которым должен был сейчас убивать этих людей. В документах, что они получили с семпаем, была только сухая формулировка: «Уничтожить семью Калкасса как представляющую опасность для Вонголы и Альянса» Дальше шел перечень людей, которых ни в коем случае нельзя оставлять в живых, и возможные преступления против Вонголы. Все было буквально натянуто за уши. Как оказалось по прибытии к базе Калкасса, Цуна так официально и не объявила о нападении, хотя негласные законы мафии вроде как обязывали. В итоге та ночь грозила стать кровавой – люди Вонголы были сильнее, да и эффект неожиданности дал свои результаты. Ямамото мог описать происходящее одним словом: бойня. Но он верил в Цуну, он не мог усомниться в правильности её решений и поэтому, хоть и скрепя сердце, шел вперед. Его задача – сбор информации и, собственно, убийство босса. Штаб был устроен просто, хоть и не очень удобно: сквозные комнаты, и таких веток несколько. Такеши бежал по центральной, раскрывая двери, продвигаясь вперед не сбавляя темпа. Однако в одной комнате он остановился. Там в углу сидела девочка лет одиннадцати. За её спину прятался маленький мальчик. Завидев Ямамото, девочка схватила лежащий рядом с ней небольшой пистолет и наставила на Хранителя Вонголы; руки её предательски дрожали. Мечник улыбнулся и начал медленно двигать к следующей двери. Убивать детей он не мог. Да и напуганная девчушка вряд ли выстрелит, а если выстрелит, то вряд ли попадет. В любом, даже самом худшем случае, увернуться не составит труда. Еще несколько шагов и… его кто-то быстрым движением откинул к стенке.
- Цуна! – Удивленно воскликнул Такеши. Девочка завизжала и нажала на курок. Пуля, пролетев мимо, угодила в раму от разбитого Савадой окна.
- Чего разлегся? – По одном взгляду на Дечимо стало понятно – она в бешенстве. Глаза, помимо пламени Неба, светились еще каким-то собственным жутким огнем; волосы, и так обычно всколоченные, сейчас были растрепаны сверх всякой меры, а жар с перчаток накалял воздух в комнате.
- Иди куда шел, я здесь разберусь.
- Ладно…
Ямамото вскочил и преодолел наконец-то расстояние, отделявшее его от заветной двери. Ему надо идти дальше, к боссу Калкасса…
Дальше все прошло гладко. В зал заседаний разгромленного особняка пришел сначала Ямамото и, заметив там недовольную чем-то Цуну, у которой не было каких либо средств связи, позвал с помощью своего передатчика Реохея. Тут Босс подошла к нему вплотную и посмотрела в глаза. Она была гораздо ниже Такеши, и ей приходилось сильно задирать голову.
- Что такое, Цуна?.. – такой взгляд долго вытерпеть не мог никто.
Она молчала. Потом на её лбу вновь загорелось пламя, и она, все также молча, дала Ямамото пощечину рукой в горящей перчатке.
- За слабость. Я же сказала – уничтожить всех.
После прихода Реохея Цуна больше не поднимала эту тему. Подоспевшие медики быстро обработали ожог.
Ямамото замолчал; рассказ был закончен. Гокудера не мог понять, правда все это или ложь? Чему можно сейчас верить? Одна часть его сознания постоянно твердила скороговоркой «Это же Джудайме, это же Джудайме», а другая с ужасом вспоминала события из повседневности, в которых Цуна не была той Цуной, что Хаято знал со школы. Тяжелый ком сомнений рос, и теперь тяжело давил на сердце. Было больно.

Прошла неделя. Гокудера пытался отвлечься от плохих мыслей о его обожаемой Джудайме с помощью рутины и небольшого количества алкоголя, и вскоре ему это удалось. А ещё он нашел альбом со школьными фотографиями.
- Все такие наивные… - Ухмыльнулся он, перелистывая страницы. Джудайме была тогда такой миленькой, хрупкой и…
Гокудера захлопнул альбом. Было отличие этой Цуны от той, но жуткое упрямство и выборочная слепота подрывника не давали ему мыслить нормально. Хаято направился в свой кабинет и запихнул злополучный альбом в самую глубь ящика рабочего стола. Потому что, смотря на эти кусочки глянцевой бумаги, он вспоминал то, от чего ему до сих пор было стыдно. Нет, это, в принципе, вполне нормально, если ты конечно не ущербен: дрочить на девушку, в которую безнадежно влюблен. «Если ты не мафиози, а она не твой босс», проворочал Гокудера и, взяв бумаги, пришедшие сегодня из банка, направился к Саваде.
У кабинета было подозрительно тихо. Обычно здесь всегда кто-нибудь шатался: люди Вонголы, немногочисленная обслуга поместья, посланцы из других семей или даже боссы, но особо частыми гостями были всякого рода просители. Сейчас же коридор был девственно пуст, будто никому ничего и не надо было. Это настораживало. Хаято нахмурился и постучался в дверь.
А в ответ тишина…
Верный Хранитель Урагана еле сдержался, чтобы не выбить дверь и не влететь в кабинет с жутким криком. Он дал себе слово контролировать свои порывы.
Постучался еще раз.
«Может она спит? Лучше не буду шуметь». Решив так, Хаято медленно опустил ручку и отворил дверь. В кабинете царил бардак: бумаги были разбросаны по всему полу так, словно наступила бумажная осень; с некоторых полок попадали книги; у стены красовались осколки фужера. В центре этой картины, на столе, восседала Цуна. Пуговицы на рубашке расстегнулись, обнажая грудь, на чулках была огромная стрелка. Взгляд у Савады был отрешенный, покинутый; в безвольно опущенной руке она держала пустой шприц.
Она медленно повернула голову ко входу и посмотрела невидящими глазами на своего Хранителя. Тот застыл, не в силах поверить в происходящее.
- А… Гокудера-кун…
Цуна положила голову на еще не рассыпавшуюся кипу бумаг, применяя её как подушку. Но она сделала это так резко, Гокудера подумал, что она просто падает, и подбежал к боссу. Та протянула к нему дрожащую руку и схватила за галстук. Савада было хотела притянуть своего Хранителя к себе, но у неё не хватало сил на это, и Хаято сам наклонился к ней. Цуна чуть приподняла голову, и теперь парень чувствовал её горячее дыхание.
- Гокудера-ку-у-ун… Я любви хочу…
Она смотрела на него затуманенными глазами так жалобно, пытаясь прижаться к нему и одновременно притянуть поближе, чтобы поцеловать. И как бы Гокудера ни старался держать себя в руках, у него встало на раскрепощенную «хозяйку». Эту проклятую часть организма, выдающую его со всеми потрохами, он не мог контролировать, из-за чего бесился, злился и стыдился одновременно. Желание взять босса было велико, но совесть и разум кричали не своими голосами, пытаясь достучаться до члена. Душевные метания Хаято прошли для Цуны незамеченными. Она, собрав силы, поддалась вперед и страстно поцеловала Гокудеру. Тот открыл рот, собираясь что-то сказать, и Савада не упустила своего шанса на французский поцелуй. Её умелые движения языком почти полностью заглушили голоса совести и разума подрывника. Он начал терять контроль над собой. Все-таки сколько лет он ждал хотя бы жеста, хотя бы намека на взаимность! Ждал, надеялся, терпел, и, в конечном счете, шел в душ.
Хотелось взять её, взять прямо здесь и прямо сейчас. На этом столе, посреди бумаг.
«Идиот Гокудера! Это же твой босс! Ты ей жизнью обязан! Не видишь, что она под действием какого-то наркотика? Ты Правая рука, а не похотливый кобель! А что если она еще девственница?»
У Хаято словно щелкнул переключатель. Он не без сожаления отстранил Саваду от себя. Та недоуменно смотрела на своего Хранителя, будто он только что совершил очень странный поступок.
- Прости, но я не могу… Цуна.
Гокудера подхватил её на руки.
- Тебе надо остыть.
Девушка начала вяло сопротивляться. Она размахивала руками, колотила парня по груди. Тот держал крепко; вскоре Цуна успокоилась и тихо заплакала. У Гокудеры сжалось сердце, но он понимал: в этой ситуации лучше отбросить эмоции. Ради её же блага.
Хаято отворил дверь кабинета. Вышел в коридор и огляделся. Вдалеке маячила фиолетовая макушка с характерным хвостиком на голове.
- Хром!
- А? – Иллюзионистка услышала свое имя и обернулась на голос. Увидев, кого держит на руках Гокудера, она сразу подбежала к нему.
- Что это с боссом?
- Она что-то вколола себе. Видимо те новые наркотики, о которых недавно пошел слух, - Хром, услышав это, нахмурилась. - Поможешь мне? Её надо привести в чувство.
- Угу.
Так они дошли до ванной. Гокудера обрадовался, что встретил по дороге Докуро: сам он боялся раздевать босса, которому сейчас нужен был душ. Он положил Цуну в ванную и вышел, оставив остальное на иллюзионистку.
- Когда закончишь, позови меня, я отнесу её в спальню.
- Хорошо.
Хаято встал рядом с входом в ванную. Открыв окно, он вытащил сигарету и вскоре закурил. Старая вредная привычка, потерявшая свое боевое предназначение, теперь только помогала расслабиться. Расслабится…
- Тьфу!
Он потушил сигарету и выбросил её в окно. Ведь Джудайме сейчас лежит там в ванне под присмотром Хром, пытаясь оправится от последствий приема наркотиков. А зачем ей было принимать наркотики? Ответ нашелся только один: чтобы расслабится, забыться. Гокудере стало противно, что он, считавший себя преданным исключительно своему боссу, зависим от этих проклятых палочек. А вдруг босс сделала себе инъекцию, последовав плохому примеру своей правой руки? Версия, несомненно, была глупой, но зато она оправдывала Цуну, возлагая всю вину на Гокудеру. Что, учитывая мазохистские наклонности последнего, концом света не являлось.
- Э-это… - Хром приоткрыла дверь в ванную и высунула в щель свою головку. - Я думаю, боссу понадобится сменная одежда.
- Хорошо, - Гокудера кивнул покрасневшей хранительнице Тумана. – Я сейчас принесу что-нибудь.
Он пошел в комнату Савады и, достав из шкафа самое просто платье, отнес его к ванной. Постучал в дверь и отдал выглянувшей Докуро одежду. Она скрылась за дверью, и через минуту открыла вход в ванную, как бы приглашая Хаято внутрь. Цуна сидела на полу с отсутствующим взглядом. Под глазами залегли темные круги. Она нормально не спала уже несколько дней, и вкупе с наркотиком это плохо сказывалось на её здоровье.
- Я думаю, что боссу сейчас лучше выспаться, - прошептала Хром.
- Не могу с тобой не согласится, - кивнул Гокудера и аккуратно подхватил Цуну на руки. Она тут же закрыла глаза, погружаясь в полудрему. – Я отнесу её в спальню. Можешь никому не говорить о том, что случилось с Джудайме? Даже Мукуро. Если и спросят, скажи, что она просто очень устала, хорошо?
- Хорошо, - с серьезным видом кивнула девушка.
Они вместе вышли из комнаты, и Хаято пошел в сторону спальни Цуны. Пройдя пару шагов, остановился и обернулся.
- И спасибо за помощь.
Если честно, Гокудера не ожидал, что Докуро так поможет да еще и пообещает никому ничего не говорить. На самом деле чуткая девушка осознавала всю серьезность, в отличие от запершегося в своем идеальном мирке подрывника. Хотя толстый стеклянный купол мирка начал давать трещины, местами совсем не маленькие.
Цуна спала на руках своего верного Хранителя. Правда вскоре Гокудера положил её в кровать. От вида спящего босса что-то счастливо ёкало в груди.
- Я оставлю тебя ненадолго. А потом вернусь, обещаю.
Хаято улыбнулся и вышел. Приятная картина, обидно уходить.
Нельзя отрицать того, что Хранитель Урагана Вонголы был тем еще эгоистом. Жил он в основном для босса и для себя. Да и то, босса он любил, поэтому…
Кто-то возможно осудит его за такой поступок, а кто-то скажет: он же нормальный мужчина. Это вполне нормально. В любом случае, сам Хаято сейчас ни о чем таком не думал.
Вверх, вниз.
«Гокудера-кун… я любви хочу…»
Вверх, вниз.
Её мягкие губы и обжигающее дыхание, умелый язык, так возбуждающее гуляющий во рту.
Вверх, вниз.
Пошло расстегнутая рубашка, задравшаяся юбка. Весь вид возбуждал.
Чуть ускорить темп. Вверх, вниз.
Представить, как берет её, прямо на том столе. Прямо там среди разбросанных бумаг. Стоны, просьбы и приказы…
Все.
Гокудера прибрался и, приведя себя в порядок, вышел из ванной. Ему надо было вернуться на свой пост у кровати Дечимо.
Цуна проспала где-то час. Хаято и сам уже начал клевать носом. Он как раз засыпал, когда Савада открыла глаза.
- Гокудера-кун... – с каким-то отвращением потянула она.
- О, ты проснулась, Джудайме! Как спалось? – Хранитель мгновенно расцвел. Сон как рукой сняло.
- Заебал, – проворчала она, смотря с недовольством в потолок.
- Извините, что? – Гокудера надеялся, что ослышался. Цуна повернула голову к нему. Вся теплота глаз, которую Хаято так любил, куда-то испарилась, уступив место холодному металлу.
- Ты меня заебал. Заебал своей ебучей заботой. Бесит. Вечно «Джудайме, Джудайме!» как будто, блять, других слов не существует. Раздражаешь. Уже десять лет как раздражаешь. Лучше бы тебя не было вообще.
Гокудере показалось, что он услышал звук треснувшего стекла.
- Извините… Мне уйди?
- Ага. Уебывай отсюда. И желательно куда подальше. Видеть тебя больше не жалею.
Хаято встал и тихо вышел. У него подкашивались ноги.
Что сейчас произошло?..
Казалось, что весь мир рухнул. Купол рассыпался на тысячу маленьких осколков, бриллиантовым дождем осыпавшихся на растерянного Гокудеру. Теперь, лишенный спасительного обмана, он смог увидеть небо. Настоящее небо, а не то, что было им самим же нарисовано яркими красками на тонком стекле. То небо было голубым. Это – кроваво-красным. Словно кровь, словно вино, что пила она тогда, отдавая приказ об уничтожении. И кого же она уничтожила? Семью Калкасса или самого Гокудеру? Чью кровь, ухмыляясь, проливала, чье сердце, усмехаясь, жгла? И неужели тогда, находясь под влиянием наркотика, она просто хотела его использовать? Просто как игрушку для удовлетворения своих потребностей, а потом выбросить, послав нахуй… Выбросить того, кто действительно любил, кто действительно был предан.

На следующее утро сильно болела голова. Оно и не удивительно, если вспомнить, сколько вчера алкоголя было влито в истощенный от нервных перенапряжений организм. Гокудера сел на кровать. Было, откровенно говоря, хуево.
Хаято, подождав, когда боль чуть сойдет на нет, встал и оделся. Только он натянул пиджак, как дверь бесцеремонно отворил Хибари.
- Савада Цунаёши зовет тебя к себе.
Как обычно лаконичен и немногословен. Идти не хотелось. Хотя чего ему уже терять? Внутри зияла пустота. Правильно, терять было абсолютно нечего.
Он дошел до ставшего уже таким привычным кабинета. Постучался. Вошел, не дождавшись ответа. Она сидела на столе с бокалом красного вина.
«Словно кровь»
- Здравствуй, Гокудера-кун~
Хаято молчал, выжидая, безразлично смотря на своего босса. Что она от него хочет?
- Знаешь, я тут подумала…, - Она ловко спрыгнула со стола и подошла к Гокудере. - А не уйти ли тебе из Вонголы? Только знаешь, есть одна проблемка… Живыми от нас не уходят.
Гокудера ухмыльнулся.
- Ну ты и сука.
- Знаю, - заливисто рассмеялась Цуна. – Но в нашем мире без этого никак.
Она вытащила из скрытой под юбкой кобуры пистолет и протянула его своему Хранителю.
- Ну как – ты сам или мне тебе помочь?
Хаято поднял руки.
- Я католик. За самоубийство я буду гореть в аду.
Цуна наставила на него пистолет.
- Последнее слово?
- Я тебя любил. И сейчас люблю.
Девушка улыбнулась и щелкнула предохранителем.
- Ответ принят.
Выстрел.
Потом она склонилась над трупом самого преданного ей человека, из груди которого алой лужей растекалась кровь. Цуна обмакнула палец в неё и нарисовала на лбу у бездыханного Хаято сердце. Пистолет лежал рядом, блестя хромированной поверхностью в лучах солнца.
Сыграть, что ли, разок в русскую рулетку?..

@темы: Tsunayoshi Sawada, Hayato Gokudera, Takeshi Yamamoto, Chrome Dokuro, Fanfiction

---

Море, солнце и песок.

[Трафи укушенный альфа-черепашкой]

Автор:  Takeshi K.a.S.
Бета: Sith Lady

Фэндом: Katekyo Hitman Reborn
Персонажи: Гокудера/Хару (основной), Вонгола, Вария и Шимон (массовка)

Рейтинг: G
Жанры: Гет, Юмор, Повседневность, Стёб (над Хаято)
Предупреждения: возможен OOC

Размер: Мини
Статус: пишется

Описание: В очередной раз Реборн решил устроить ЭКСТРИМальную, как сказал бы Рёхей, поездку в стиле Вонголы.
Писалось по артам:


Публикация на других ресурсах: Где хотите, но с этой шапкой.
Примечания автора: Я не знаю, к сожалению, характеров Гокудеры и Хару. Но писалось всё в здравом уме и твёрдой памяти. Поэтому готовим тапочки, желательно мягкие и с обоснуем что не нравится)

Начало. POV юного Босса Вонголы

«В тот день я проснулся от звука моря. Да-да, не надо удивляться. Тогда я и предположить не мог, что Реборн опять что-то задумал. Медленно открыв глаза, я огляделся. Лежал я на оранжевом полотенце, в купальных шортах и в расстегнутой рубашке. Ребята играли в волейбол, а я опять сидел в ступоре.

— Что-то случилось, Тсуна-кун?

Этот голос я узнал сразу. Киоко! Моя милая Киоко-чан. Я повернулся на голос и спросил у нее, что мы тут делаем.

— Ну, Реборн-сан сказал, что мы можем отдохнуть, — как ни в чём не бывало, ответила Киоко, а у меня упала челюсть. Правда, шестое чувство мне подсказывало, что не только у меня. Народу было слишком много. Все чем-то занимались. А мы с Энмой сидели под зонтом, как последние идиоты…»

*******

Часть 1. (последующие части могут быть выложены в комментариях)

Тот день начинался так же, как и тысячи других. Утро выдалось не из лучших. Летние каникулы, да еще недавно расправились с Деймоном. В общем, ребятам нужен был отдых. Вария уже который день надоедала звонками из серии: «Не подох ли этот мусор?!» Правда, Тимотео сказал, что они просто волновались. Говорил, что места не находили и САМИ предлагали помощь. В общем, говорю вам — ничего примечательного. Вот и надеялись хранители отдохнуть. А перед тем, как уйти на каникулы, кто-то из их компании предложил съездить на море в эти выходные… Но кто же знал, что Реборн будет подслушивать и воспримет всё так, как и есть. Но это Тсуне и Энме только ожидалось вспомнить, собственно, этим они сейчас, сидя под зонтом, и занимались.

— Тсуна-кун, — начал несмело Энма.

— Да, Энма.

— А что мы тут делаем?

— Спроси что полегче?

Ребята переглянулись. Сейчас они не очень понимали ситуацию. Все хранители, ВСЕ, включая Мукуро, сейчас бродили перед носами двух Боссов: мельтешили, играли, ругались, плавали.

— Тут ещё Варии только недостаёт, — с каким-то грустным смешком произнёс Тсуна.

Энма понимающе кивнул и начал искать своих друзей, но тут на весь пляж раздался злобный рык, который узнали абсолютно все:

— Врой! Вы, мелкий мусор, живы!

Тут Тсуна упал в очередной обморок. Благо не один, ударившись головой о голову Энмы, он моментально пришёл в себя.

— Что они тут делают? – прошептал Тсуна Энме.

Тот только хотел что-то ответить, как кто-то, судя по тому, как Савада запомнил варийцев, это был Леви, поставил длиннющий «трон», как было написано на деревянной спинке лежака, куда потом уселся Занзас.

— Отдыхаем, мусор. Точнее, Босс, — с лёгкой издёвкой произнёс Босс Варии.

Человеческая интуиция и Энма подсказывали Тсуне, что надо бежать и прятаться, а вот гиперинтуиция, напротив, говорила, что сейчас Занзасу хочется просто отдохнуть, как и всем. А гиперинтуиции Савада доверял, она не раз жизнь спасала.

— П…понятно, — произнёс Тсуна и только хотел отвернуться, как Босс Варии понял его за шкирку:

— Слушай команду – прекрати заикаться! Босс ты или нет!

Тут Савада вспомнил, что церемония-то прошла, и он теперь полноценный Босс… Бледность сменилась синевой, а потом и краснотой.

— Т..тсуна-кун, ты в порядке?

— Д…да, — прошептал он, и в тот же миг его вновь оглушил Скуало, который заметил своего горе-ученика в море, оседлавшего волну. – Просто Занзас-сан напомнил мне то, что я забыл.

Занзас лишь фыркнул, надевая на нос солнечные очки и откидываясь на лежаке.

— Не забывай это, мусор. Ты теперь Босс, но ты должен заслужить это право. Это потом, а пока не нуди и отдыхай.

Тсуна обозревал «отпущенных на свободу» вонгольцев и варийцев, пытаясь поймать за хвост ускользающую мысль о чем-то очень-очень важном. Только он никак не мог вспомнить, о чем именно!

— А платить за все это кто будет? – рядом с лежаком Занзаса возникла закутанная в балахон фигура. Худшие опасения Савады подтверждались. Здесь в наличии ВСЕ члены Варии! Бедааа!

Хорошо, что хоть сам Реборн вместе со своими уроками и наставлениями остался в недосягаемости отсюда.

— Джудайме! Давайте к нам, у нас в команде одного игрока не хватает! – Хаято, сияя улыбкой, которая неизменно появлялась на его лице при виде Тсуны, подбежал к компании и плюхнулся рядом, окатив волной песка полотенце, на котором сидел Савада, а заодно и самого Саваду, — Оой, простите, Джудайме, — с этими словами хранитель Урагана принялся энергично стряхивать с Босса песок.
Тсуна все это время пребывал в ступоре: Вонгола, Вария, Шимон… И без Реборна?! Что-то тут не то! Вон и Маммон интересуется.

— Нам сказали, чтобы мы хорошенько отдохнули и пришли в себя, — продолжая отряхивать Тсуну, ответил Гокудера, — Короче, отдых – «все включено». Про оплату речи не шло.

Маммон этим ответом, кажется, удовлетворился, потому что больше ни о чем не спрашивал.

Пляж представлял собой сущий бедлам. Оглядев еще раз беснующийся народ, Тсуна про себя решил, что больше он такое устраивать не позволит. Хотя, раз уж это началось, прекращать бесполезно! Прокрутив еще раз мысль о том, чтобы не устраивать «отдых для всех», Савада решил присоединиться к игре в волейбол.

Изредка пляж оглашали громоподобные звуки, издаваемые Скуало, который решил, что «мелкого» надо учить не только мечом размахивать, но и кататься на серфе. И в данный момент ученик и учитель перетягивали друг у друга доску. Занзасу, развалившемуся на лежаке, было глубоко параллельно, что вытворяют его подчиненные, за все хорошее он им потом выдаст. Вон, Луссурия уже пошел мальчиков клеить, Бельфегор… Кстати, а где Бельфегор? Ну, да черт с ним, дальше гостиницы не уйдет. За Леви можно не беспокоиться, он вообще в пределах зрительной досягаемости. На соседнем полотенце.

Маммона можно не искать, все равно не найдешь. Разве что сам заявится, когда пожелает. В общем, можно считать, что все на месте. Когда очередное громовое «враай» раскатилось по всему пляжу, Гокудера, к которому перешла подача, выпустил из рук мяч. Тот полетел не в нужном направлении и приземлился на голову мирно поедающей мороженное Хару, которая от испуга подскочила, выронила рожок и недоуменно воззрилась на предмет, потревоживший её тихое уединение.

— Ты… — сощурив глаза, песочная Хару, как уже прозвал бедную девушку Ламбо, направилась в сторону Хаято.

Гокудера, конечно, не растерялся и, набычившись, пошёл на неё. От ругани и криков Тсуна и Энма закрывали уши и молились, чтобы Занзас их простил, ибо ругались они прямо над его ушами. Как видно, молились зря. Выстрел в небо, и на пляже воцарилась тишина, моря, конечно, это не касалось, Ямамото и Скуало прекрасно развлекались. А вот Гокудера и Хару замолчали.

— Мусор, если сами не отдыхаете, не мешайте отдыхать мне, понятно? – Занзас говорил спокойно и до дрожи любезно.

Поначалу «правая рука» пытался возникнуть по поводу того, что подчиняется он только Десятому, после чего Тсуна встал, закрыл другу рот и поклонился Занзасу, зная что только так можно хоть как-то урегулировать «конфликт».

— Простите, Занзас-сан, этого больше не повторится.

Хару сразу согласно замахала головой, а Босс Варии хмыкнул, надел очки и опять расслабился. Поначалу Хаято разразился возмущенной тирадой на тему: «да кто он такой, чтобы подминать под себя Десятого», но вовремя успокоился.

— Джудайме, вы бы ему хоть разок показали, кто тут Босс, — прошептал Гокудера Тсуне в самое ухо, чтобы это ни в коем случае не достигло слуха Занзаса.

Савада посмотрел на парня со смесью испуга и жалости, но не стал вдаваться в подробности, что, если он это покажет, Вонголе придется срочно искать себе нового Босса.

@темы: Haru Miura, Hayato Gokudera, Fanfiction

---

Чугунина и прочие прелести жизни

[Руниони]

Название: Чугунина и прочие прелести жизни
Автор:  Dara~
Бета: самобета.
Статус: драббл, закончен
Жанр: драббл, стеб.
Персонажи: Деймон/Елена, фоном Сузуки, Хром, femЦуна и Примо
Рейтинг: G
Дисклеймер: Все права принадлежат Амано Акире
Размещение: С моего разрешения.
От автора: По заявке  Gray Frost

Сознание Деймона постепенно уплывало и «тело» его растворялось в воздухе так же, как в глазах иллюзиониста таял весь мир и уставшая Десятая Вонгола. Спейд наконец обрел покой. Он не знал, что его ждет после смерти, но как ребенок верил в то, что сможет встретить Елену… Еще раз увидеть то, ради чего он прожил так много лет.
Кажется, маленькое путешествие закончилось, потому что Деймон начал чувствовать свое тело. Усталость испарилась, ровно как и тревожные мысли. Сознание отчистилось, да и вообще стало как-то легко и радостно на душе. Открыв глаза, Спейд увидел огромную белую комнату. В следующую секунду тишину нарушил цокот каблучков.
- Я ждала тебя, милый.
Вот она, его богиня. Стоит в метре от него и улыбается. Её руки скромно заведены за спину, шелковистые локоны цвета пшеницы струятся по плечам. А улыбка, ах, какая эта улыбка! От неё Деймон готов растаять в воздухе во второй раз.
- Елена!
Он кидается на неё с объятиями, ничего не помня от счастья. Ведь она тут, живая, стоит и ждет его! Этот несчастный метр иллюзионист преодолел буквально за секунды, паря на крыльях любви, расставив руки в стороны.
- Любовь мо-
Ба-бах!
Вообще Спейд многое повидал в своей жизни, которая у него отнюдь не была короткой. Предательства там всякие, убийства и прочие нелицеприятные вещи. Казалось, что он может выкрутиться из любой ситуации: не стоит недооценивать его опыт! Но знаете, такой подлянки он не ожидал… Его любимая стояла сейчас с чугунной сковородкой в руке. Сковородка, надо сказать, была тяжелой. И била больно. Деймон это уже понял. Но поскольку это было чистилище, а это видимо оно и было, девушка не смогла убить своего возлюбленного. Хотя возможно от этого она злилась еще больше. Иллюзионист всеми фибрами души чувствовал исходящую от Елены зловещую ауру. Какой там нафиг Рокудо Мукуро…
- Е-елена?..
- Объясни, дорогой, что все ЭТО значит?
Девушка щелкнула пальцами и перед Спейдом замелькали кадры его недавнего прошлого: флирт с Сузуки, флирт с Докуро и наконец сцены битвы с Десятой Вонголой. Гордый Туман Первого поколения невольно сглотнул. Дело принимало плохой оборот.
- Ну понимаешь, Сузуки Адельхайд… Это было ради маскировки! Да и она имела огромное влияние на Козато Энму…
- Молчать!!! А ЭТО тогда что?!
И опять кадры с Хром. Во всех подробностях. Деймон покраснел и облизнул губы.
- Э-это все ради того, что бы выманить Р-рокудо Мукуро…
Аура все увеличивалась.
- Своло-о-очь… Я уже молчу о том, что ты сделал с внучкой Джотто!
Спейд дрожал. Теперь он, кажется, начал понимать, почему его убили так легко.
- Так это все ради тебя, любимая! Ты же знаешь! Моя самая-самая лучшая, красивая и прекрасная Елена!
Бамс! Весело звенела сковородка, поя гимн проломанному черепу. Мозг трясся в такт. А Деймон Спейд с какой-то придурковатой улыбкой на лице провалился в сказочно прекрасное небытие.
Очнувшись, иллюзионист обнаружил рядом с собой письмо с восковой печатью Вонголы. Сломав печать, он вытащил бумагу. Этот подчерк был ему знаком! Примо! Хранитель Тумана принялся читать на самой своей высокой скорости.
«Дорогой мой друг, Деймон Спейд!
Рад видеть тебя здесь! Мы все очень скучали по тебе. Как ты там за 400 лет, не изменился? Благодаря кольцу Дечимо я мог наблюдать за тобой. Поэтому после того, как ты начал отходить в этот мир, мы с Цунаёши-тян решили сделать тебе небольшой подарок. Но ты еще не прибыл, поэтому мы отдали его Елене. Это замечательная сковородка! Я надеюсь, что ты уже оценил её прелесть.
Вонгола Примо».

Вопрос: Понравилось?

1. Да		13	(92.86%)
2. Нет		1	(7.14%)
Всего:		14

@темы: Tsunayoshi Sawada, Chrome Dokuro, Adelheid Suzuki, Fanfiction

---

[Caviare]

Гокудера/Маширо (Блич)

CTFU Gokudera and Mashiro by ~iPZircon on deviantART

+они же

+Гокудера/И-Пин

@темы: I-Pin, Hayato Gokudera, Fanart

---

[lerrein]

Думаю, англочитающим будет интересно узнать, что на жж открылось анонимное сообщество khr_het_anon - там пишут рейтинговые и не очень фанфики.

@темы: PR, Information

---

Пусть будет...

[Haate]

@темы: Haru Miura, Hayato Gokudera, Fanart

---

Глава 3

[aloiz12]

Глава 3.

Бедная Хару или План "Б"










Горьковаты привкус заставил ее открыть глаза. Холодный пол и стены ,из камня .Комната совсем не похожа на ту, что была у нее в особняке Вонголы. Из мебели одна огромная кровать и кресло.Вдруг Хару почувствовала чье-то прикосновение к своей спине.Резко повернувшись она увидела того человека ,Занзаса. Вскочив с кровати Миура побежала в сторону двери, но ее остановила рука ,вцепившаяся ей в запястье. Притянув девушку к себе Занзас плюхнулся на кровать и, взобравшись сверху ,вжал девушку в твердый матрас. Впившись губами в шею девушки он впустил руку под одежду стал рисовать контур ее талии .От этого Хару бросало в дрожь. Она почему-то закрывала глаза и представляла Гокудеру. Упиравшись ладошками в плечи Занзаса Миура безуспешно пыталась оттолкнуть варийское животное, но понимала что только заводит его.Пока он просто лапал ее ,но он мог сделать все что угодно и Хару знала это как никто другой.Перед тем как выехать из поместья вонголы Такеши дал ей револьвер ,который она спрятала в сумку,которая находилась в другом конце комнаты.Хару попыталась выскользнуть из объятий экс сына –го босса,что на этот раз ей удалось.Добравшиьс до сумки она выхватила пистолет одним движением руки и, наставив его на Занзаса, попятилась к двери.
-Занзас-сан,вы переходите все границы дозволенного.

Девушка прижалась к двери,наблюдая как второе небо медленно наступает.С того момента ,как он в этой комнате он не сказал ни слова.Подойдя к девушке в притык ,Занзас аккуратно вынул из ее рук пистолет и отодрав ее от двери вышел.Громкий ехидный смех раздался за дверью и все хранители Варии без исключения вбежали к ней в комнату, чтобы посмотреть на фарш.К их великому сожалению они застали слегка потрепанную, в одной сорочке Хару, никакого мяса и прочего.Луссуриа сражу же принялся изучать ее фигуру ,что то бурча себе под нос. Бельфегор развалился на огромной кровати. Скуалло с криком «Вроооой» побежал за босом, за ним с криком»Бооос» побежал Леви. Фран присоединился к Луссурии.Через минут пятнадцать им это надоело и Бельфегор(принц же все таки)взял на себя смелость поиграть с новой добычей. Взяв Хару (которая все еще не понимала кто эти люди и какого черта они делают в комнате где она спала) на руки он выпрыгнул в окно и с шипящим смехом плюхнулся на дерево.Хару крепко обхватив его шею(ох как это ему пгнравилось)зажмурилась.-Шишишиши, остановка сад.Через пять минут остановка магазин одежда шишиши.Хару открыла глаза когда принц опустил ее на ноги в каком-то помещение. Там уже находились все остальные гости ее комнаты о чем –то спорящие.

@темы: Haru Miura, Belphegor, Superbia Squalo, Fran, Fanfiction

---

Сила в твоем духе.

[mackevaki]

Автор: Мац/mackevaki/Macci/Великий Склероз
Беты: Плуто;/Док, Ксюшег/Ксю; гамма и бета: Navarre n./Лью.
Название: Сила в твоем духе.
Фэндом: Katekyo Hitman Reborn/Репетитор-киллер Реборн.
Персонажи/Пейринг: TYL!Хром, TYL!Мукуро – немного, намек на 696.
Жанр: Я честно не знаю, что это за жанр. Вернее всего ангст, наверное.
Рейтинг: PG.
Размер: Мини.
Статус: Закончен.
Дисклеймер: Персонажи и вселенная – Амано, фик – мой.
Саммари: Быть сильным – не значит уметь убивать неугодных. Быть сильным – значит удержать свое сознание, не раствориться в иллюзиях. Там «от автора» больше, чем текста, ага.
Предупреждение: Афтар шиппер 696, ООС.
От автора: Не знаю, что это было, что это такое. Родилось в три ночи, внезапно даже для меня.
Я люблю Хром. Я действительно люблю этого персонажа и не понимаю нападок реборнофагов по типу «она дура», «она слабачка», «пусть ее убьют, ну пжалста» и т.д. Она далеко не глупая, она далеко не слабая. Еще с детства она жила, борясь. С нелюбовью родителей, со своим одиночеством. Единственная слабость была тогда, в больнице, когда Хром уже отказалась от жизни. Но ее спас Мукуро. Дал ей смысл существования, с его помощью у нее появились какие-никакие, но друзья, семья. Теперь она боролась ради него. И как было написано в одном моем любимом фанфе: «Чтобы так, добровольно, марионеткой». Не дословно, но смысл тот же. Нужно иметь внутренний стержень, чтобы пережить то, что пережила она, чтобы не сломаться. Быть нежеланным ребенком, попасть в аварию, отдавать всю себя своему почти что создателю, сознательно подвергать себя опасности ради него. Создавать иллюзии, быть медиумом, делить тело, делить мысли, сны, мечты, но не сойти при этом с ума. И все - начиная с самого детства. Это вы называете слабостью?
Я попробовала передать то, как трудно, как сложно приходится Хром. Как тяжело ей удерживать себя в руках, не сходить с ума, однако, она идет вперед, всегда вперед, не оглядываясь, за Мукуро. Получилось или нет – решать вам.
p.s. критику ем в любом виде.
Посвящение: Доку. Расти, мелкий акселерат-гений.)
Размещение: Если кому-то понадобится, то с этой шапкой, пожалуйста.

Если не затруднит, то прослушайте перед прочтением. Или во время.

а ну нажми! да! дада! ты, именно ты! нажми, кому сказала!

Осколки битого стекла резко скрипели под ногами. Луч карманного фонарика скользил по оборванным и обугленным обоям, перевернутому креслу и разбросанным всюду бумаге и перьям из диванных разодранных подушек. Хром ступала осторожно, чтобы не оступиться в темноте и не напороться ненароком на что-то острое. Глупая была бы смерть.

Иллюзионистка прищурилась, вглядываясь в черноту вокруг, стараясь найти хоть какие-то признаки жизни. Ей все время мерещились размытые силуэты и контуры фигур, казалось, что вот-вот скудный свет от фонаря выхватит из всеобщего хаоса забившегося в угол, сжавшегося и плачущего ребенка.
Отчего-то Хром стало страшно.
Шепот? Наверное, это шелест порванных газовых занавесок. Холод? Сквозняк, ведь все окна разбиты. Страх? Вполне естественная реакция обыкновенного человека на столь жуткую картину некогда теплого и уютного, а теперь разоренного и пустого дома. Но Хром человек не обычный. И это нормально для медиума – слышать и чувствовать тот свет. Но страх никуда не денется, никогда. Несмотря на понимание сказанных мастером слов: бояться нужно живых, а не мертвых. Живые – звери, мертвые – лишь тени, эхо, отголосок того, что случилось когда-то в реальности настоящей, не иллюзорной. Эхо, которое не смогло затухнуть.

Хозяева этого дома, семья Занарди, были радушными, добрыми и улыбчивыми людьми. Бруно великолепно готовила и могла поддержать любую беседу, а Джерард то и дело сочинял новые шутки. Не всегда смешно и учтиво, за что часто получал легкий подзатыльник от своей жены. Никогда никто и не подумал бы, даже в голову никому не пришло, что эти двое – первоклассные наемники, асы своего дела настолько, что в дрожь бросало. Ни один человек, побывавший на их праздничном приеме, утонувший в мягкости этих кожаных кресел, опробовавший известное на весь квартал печенье, не заподозрил бы, что в руках Бруно, ловко нарезающей кухонным ножом лук, не то что этот нож, обыкновенный фартук мог стать смертельным оружием. А кто представил бы хоть на минуту Джерарда, крепко сжимающего в руках винтовку вместо скрипки?

Хром дрожащей рукой стерла пыль с треснувшей фоторамки. С фотографии на нее глядела и все так же ярко улыбалась чета Занарди. Черноволосая, кудрявая, с ямочками на щеках Бруно, обнимавший ее, чуть склонивший голову, небритый Джерард.
Семейная идиллия. Настолько совершенная, что в ее настоящность сложно, нет, невозможно не поверить. Идеальная иллюзия – то, чем оперировали они, Хранители тумана. Поразительно, но оказывается, сила создавать реальное из порожнего принадлежит не только им.
Однако разрушать бытие до основ хаоса может лишь то, что способно просочиться сквозь все закрытые двери.

Докуро оглядела гостиную и замерла в дверном проеме. На минуту ей представилось, как всего несколько часов назад этот зал заливал яркий свет хрустальной, ныне валяющейся на грязном полу люстры. Иллюзионистка видела, как мебель возвратилась на свои места, как весь хлам и сор вдруг превратился в предметы интерьера, как разбитые расписные вазы вновь обрели очертания, а цветы смело распустили свои лепестки. Хром смотрела на еще живую Бруно, протиравшую мраморную поверхность камина, дергавшую плечами в такт музыке какого-то певца, что надрывался в телевизоре, глядела на жевавшего попкорн, развалившегося на диване Джерарда. И все это было настолько правдой, что верить не хотелось. Как будто перед Докуро висела занавеска из тонкой тюли, прозрачной, но недостаточно для того, чтобы разглядеть хотя бы цвет смутных мазков той реальности, которую надежно пытались покрыть семью печатями. Неужели никто так и не заметил подводные камни? Неужели Хром сама смогла обличить обман лишь потому, что знала заранее, кто они? Она, иллюзионистка теперь уже первого класса, неплохой боец, не поняла бы, кто предстал перед ней, будучи познакомившись с ними до катастрофы?
Отделила бы она тогда реальность от иллюзии? Иллюзии, впрочем, созданной реальностью.
И отчего-то Хром стало досадно. Не потому ли, что они – лишь люди, знавшие толк в правильном убийстве – прикоснулись к той материи, которая ей самой подчинилась с таким трудом. Люди, киллеры. Профессионалы до мозга костей, безусловно, но не имевшие ничего, кроме таланта маскировки и четкой стрельбы.

Докуро слышала грохот вышибленной двери, видела быстрые, отлаженные, как часы, действия фальшивой пары. Быстрый взгляд – перебег – укрытие – оружие из тайника – ответный огонь.
Хром успела заметить тень цилиндра и взмах черного плаща.
Вендиче.
Значит, Занарди оказались слишком опасными.
Занавеску сорвали.

Свет затух, рассеиваясь, словно туман, и картинка будто бы вся вывернулась наизнанку, оголяя ту правду, что существует теперь. Иллюзионистка вновь одна в темноте с зажатым в правой руке фонариком до такой степени, что костяшки побелели, а впереди – черная дыра только что горевшего в ее воображении камина с отколотыми кусками блестящего камня и следами от пуль.
В груди - тугой ком, в горле – тошнота, а в голове – разлетевшиеся бабочками мысли.
Хром на ватных ногах дошла до лестницы и тяжело опустилась на ступеньку, крепко держась за остатки перил. Она почувствовала, как по виску стекла капля пота. Докуро закрыла глаз и шумно вздохнула.
Дом открылся ей, впустил, показал. Дом говорил с ней, рассказывал, нашептывал, делился тем, что съедало его. Нет, не так.
То, что жило внутри, открылось и говорило. Внутри тех заляпанных кровью стен, внутри порушенной лестницы и перевернутой мебели, внутри каждой пылинки и щепки и того, казалось, еще живого, на последнем издыхании, камина. Все здесь часто и прерывисто, как умирающие, дышало произошедшей недавно заранее проигранной битвой.
И от чего-то Хром стало обидно. Не от того ли, что полотно такой идеальной иллюзии было столь варварски разрезано?

Докуро ежилась и выше поднимала воротник осеннего пальто, но совсем не от холодного ветра. И мурашки на ее спине – не следствие плохой погоды. Хром внимательно разглядывала фасад аккуратного, ничем непримечательного дома. Он белел в густых сумерках чересчур раннего утра, как и все остальные, соседние спящие дома. Только сорванная с петель дверь, зияющая, как глубокая рана, кричала о том, что далеко не все в порядке в царстве этого спокойного обывательства.

Хром устало запрокинула голову и взглянула на темно-синее со светлыми подтеками небо. Звезд здесь не было видно.
Отчего-то ей стало тяжело и неспокойно. Потому ли, что осознание собственной незащищенности угнетало и подтачивало годами строящийся фундамент уверенности в своих силах?
С каждым разом приближаясь к точке возврата, приближаясь к поставленной черте, где руку ей, казалось, протягивал Мукуро-сама, приближаясь к тому краю, от которого уже не повернуть назад, становилось все труднее. Все невыносимее была настойчивость потерянных для реального мира. Как же нелегко примириться с тем, что отныне и впредь нельзя расслабиться ни на секунду, спать в пол уха и жить в пол счастья. Знать, что если потеряешь над собой контроль, то непременно станешь чьей-то тенью, цепляющейся за свое существование, будто паразит.

Мукуро-сама говорил, чтобы создать идеальную иллюзию настоящего, надо самому стать таковым, нащупать и удержаться на границе между мирами, когда ты еще привязан к реальному, но уже стремишься к несуществующему.
Тогда-то проще простого позабыть о том, кем ты являешься, и уйти вслед за бесплодной мечтой, оставив тело на растерзание ищущим медиума теням.
Держать, наблюдать, контролировать и не сойти при этом с ума.
Отчего-то хочется сдаться. Но Докуро, закусив губу до крови, отправляется дальше, за ним, без оглядки.

Тяжесть теплых рук на плечах, и Хром вздрогнула.
- Ты хочешь создать ее, моя милая Наги? Новую идеальную иллюзию? – этот голос и эта интонация должно быть когда-то принадлежали лукавому змию, одним запретным яблоком ввергнувшему в пучину греха и сладострастия нестойкую Еву.
Иллюзионистку же толкают в океан бессчетного множества фантомных идей и образов. Но она готова была к тому, чтобы не захлебнуться. И Хром кивнула.
- Тогда мы создадим ее вместе.
И одна на двоих безумная палитра воображения, податливая кисть смысла и старый холст настоящего, готовящегося стать новым листом будущего. Притягательный водоворот обманчивости.
Где-то под ложечкой засосало чувство…свободы? Свободы от реальности, но зависимости от иллюзий.
Хром расслабила напряженные, чуть ли не судорогой сведенные плечи, возвращаясь к осеннему холоду улицы. Но объятия никуда не исчезли, и Докуро вдруг с радостью понимает, что на сей раз она действительно не одна. И что даже если она захлебнется в том океане, если все же поведется на ложное сияние манящей звезды, ее не отпустят, вернут. И что сойти с ума они всегда успеют.
Вместе.

А пока - глухой стук каблуков об асфальт, затянутая в перчатку ладонь и едва различимый смех Мукуро-самы.
- Ты еще многого не знаешь, моя милая Хром.
Но он расскажет.
А пока – дверь в доме вернулась на свое место, свет зажегся на первом этаже, послышался звон посуды. Только послышался ли?..
И тени больше не шепчут.
Идеальная иллюзия реальности.
Только бы не запутаться.

@настроение: вперед и с тапком!

@темы: Mukuro Rokudo, Chrome Dokuro, Fanfiction

---

Принцесса

[LemonHaFe]

Фендом: Kateikyoushi Hitman Reborn
Автор: LemonHaFe
Бета: ворд и я – найдёте ошибки и очепятки, сообщайте, пожалуйста
Название: Принцесса
Пейринг: Гамма/Юни
Рейтинг: G
Жанр: deathfic, POV Гаммы
Дисклаймер: (с) Амано Акира
Размещение: Запрещаю
Предупреждения: Спойлы (для тех, кто не смотрел (или не читал) конец арки будущего), смерть персонажей
От автора: Написано под впечатлением от просмотра последних серий реборна,

спойл

в частности той, где погибают Юни и Гамма.

читать маленькую писанинку

Я всегда относился к ней, как к маленькой неопытной девочке, хоть и с сильным духом. Но с другой стороны, она и была таковой – так я оправдывал себя.
Принцесса. Ни королевна, ни босс, а вот именно принцесса – и мило, почти по-детски, и говорит о том, что она по статусу «выше» нас. Но это ещё одно оправдание.
Себе. Чтобы шуткой, несерьёзностью откупиться от своих мыслей и, в конечном счёте, чувств. Заполнять самый главный и сокровенный вопрос в моём сердце простыми отговорками, чтобы подольше не видеть главного.
Кто она? Маленькая девочка. Кто она? Принцесса. Но я так боялся узнать ответ на «кто она для меня?», что даже не пытался задать этот мучительный вопрос.
А зря.
Переполненные страхом и слезами глаза, дрожащий голос, всхлипы. Принцессе страшно – она боится. Ведь маленьким девочкам свойственно бояться многих вещей, а тем более таких ужасающих как смерть. Но не это главное, а то, что она больше не та, за которую я её принимал. Нет, не маленькая – она давно выросла и повзрослела. Нет, не девочка – девушка, прекрасный молодой бутон, которому не суждено расцвести в неимоверной красоты цветок. Но принцессой она осталась. Не королевной, не боссом, а принцессой.
Моего сердца.
Жаль, что слишком поздно понял. Кто она для меня? Всё. Настоящее, где она судорожно всхлипывает и, дрожа, прижимается ко мне. Прошлое, с былыми весёлыми моментами – перед домом на лужайке, со всей Семьёй или только мы с ней. Будущее - такое неизвестное, далёкое, возможно, даже несостоявшееся для нас.
- Я всегда буду рядом.
И это не ложь. Просто было слишком много отговорок, слишком мыслей и слишком мало времени. Его всегда мало, но сейчас это неважно. Совершенно не имеет значения.
Мы не родились в один день, но уйдём вместе. Какое счастье, что я смогу быть с тобой до конца. Ведь я искренне люблю тебя, моя дорогая принцесса.

@темы: Gamma, Uni, Fanfiction

---

Для меня, лишь ты…

[KanaNada]

Название: Для меня, лишь ты…
Автор: Portgas D. Kana
Фендом: Kateikyoushi Hitman Reborn
Рейтинг: от G и выше
Жанр: Романтика, Шип, Ангст
Персонажи/Пейринг: много кого
Состояние: не закончен
Размещение: Только с моего согласия
Дисклеймер: (с) Амано Акира

Часть 1: День СВ или От ненависти до любви
Часть 2: Скандал или Появление пропасти
Часть 3: Путь… длинною с жизнь…
Глава 1: «Я не могу поступить иначе!»

Глава 2: Ненавидеть себя.

Глава 2: Ненавидеть себя.

- Чертов Ямамото! – бубнил себе под нос Гокудера, поднимаясь по лестнице, - Почему он извечно что-нибудь забывает?! Таскаюсь за ним, как нянька. Если бы не просьба Джудайме… - он подошел к двери в комнату Такеши, - Эй, бейсбольный придурок, - Хаято открыл дверь, - вот твои бу… - дар речи мгновенно сошел на нет. Он резко захлопнул дверь. Мысли хаотично закружились в голове.
- Гокудера, - из комнаты, натягивая на себя майку, вышел Ямамото, - Тебя не учили сту…
- Пойдем-ка…- подрывник схватил парня за шиворот и поволок из дома. Зайдя в соседний переулок, он припер его к стене. Взгляд был весьма угрожающий, - Как это понимать, Ямамото?!
- ? О чем ты, Гокудера?
- Харе дурака валять! Какого черта, вы…
- Я не вижу причин, чтобы перед тобой оправдываться, - мечник стал серьезнее.
- Мне плевать, какие отношения у тебя с девушками, но она…
- Любит Цуну? – закончил Ямамото фразу. Хаято хотел ответить, но Такеши вновь прервал его, - Ты в курсе, что Цуна и Сасагава встречаются?!
- Разумеется! Я был в числе первых, кто узнал об этом! Но какое это…
- А ты не замечал, как Хару стала себя вести? – слова хранителя дождя заставили Гокудеру задуматься.
- Она ведет себя так же, как и всегда, только перестала липнуть к Джудайме, - Ямамото резко отцепил его руку от своей футболки.
- Знаешь, ты всегда был дураком в этом плане, но я не думал, что на столько!
- Что ты…
- Ты даже не заметил, что она стала более сдержанной, в плане эмоций, более молчаливой, более кроткой…
- А с чего это ты вдруг такой внимательный?! – Здесь уже и сдержанности Ямамото пришел конец. Он схватил его за рубашку и припер к стене, так же, как это, недавно, проделал Гокудера.
- Столько лет прошло, а ты до сих пор ничего не понимаешь?! Если тебе так хочется услышать правду, то слушай внимательно, два раза повторять не буду. Я и Хару практически месяц, как встречаемся! – у Гокудеры перехватило дыхание, - После того, как Цуна начал встречаться с Кёко, она была сама не своя. Постоянно плакала, когда оставалась наедине с собой. Я не мог оставить ее в таком состоянии.
- Ты решил уте…
- Да! Я решил быть с ней рядом, стать для нее опорой. Со средней школы не могу найти себе места. Я боялся, не знал, как поступить, не знал, как привлечь ее внимание, поэтому решил быть просто другом. Но это не может так продолжаться. Я решил, что или сдамся, или пойду в наступление.
- И ты воспользовался моментом…
- Думай, что хочешь! – отрезал Такеши. Глубоко вздохнув, он отпустил Хаято и, развернувшись, направился домой.
Хаято сполз по стенке на ледяную землю и обхватил голову руками. Все то, что он услышал, вновь и вновь прокручивалось в его голове. Неужели и в правду он настолько слепой?! В сознании прокручивались многочисленные моменты, которым, ранее, Хаято не придавал значения.
- «Знаешь, если не прекратишь топтаться на месте, я начну действовать!»
Почему именно эти слова, сказанные бейсбольным придурком еще в старшей школе, всплыли из глубин памяти.
- Черт! – выдавил Гокудера.

***
Ну что, Хару, как обстоят твои дела с Ямамото? – Бьянки деловито разлеглась на кресле, потягивая свежее сваренный кофе. Из мужской части Вонголы, о их отношениях знал только Реборн, т.к был единственным, кто застал их с поличным, а вот женская часть была в курсе всех событий. Здесь, на квартире «Ядовитого скорпиона», они частенько устраивали своеобразные девичники и делились последней информацией.
- Весьма неплохо, - как-то вяло ответила Миура и взяла свою чашку с бодрящим напитком.
- Я так удивилась, когда узнала, что вы встречаетесь, - вступила в разговор Кёко. Хром, сидящая возле нее, кивнула.
- Сама не думала, что все так получится. По началу, мы просто гуляли вместе, ходили в кино, прогуливались в парке. Я даже не заметила, когда мы начали держаться за руки и целоваться.
- Да…. – потянула Бьянки, - Любовь всегда подкрадывается незаметно, вонзает свои клыки и не дает улизнуть.
- Бьянки-сан, из ваших уст, это звучит… - Сасагава немного замялась
- Слишком реалистично?! Привыкайте девочки, таков этот мир, - она с наслаждением отхлебнула свой кофе, - Ну.. А как дела на пастельном фронте?
- Бьянки-сан! – чуть с возгласом сказала Кёко, - это не та тема, которую…
- Да как-то никак.. – печально вздохнула Миура, чем заставила обратить на себя внимание трех подруг.
- Неужели все на столько плохо? – спросила уже заинтересованная Сасагава.
- Ну не так чтобы..
- Может у него…
- Бьянки-сан, не так откровенно!
- Нет, с этим, вроде, все нормально…
- А.. А что не так? – послышался робкий голосок Хром, - которая, с пунцовым лицом, пристально всматривалась в свою чашку, будто хочет там что-то найти.
- Ну.. Вчера я заходила к нему домой. Мы решили вместе разобраться с заданием на семинар. Ближе к вечеру, когда мы почти все выполнили, я случайно задела стакан и опрокинула его себе на блузку. Такеши взял полотенце и начал вытирать ее, а потом…
- Все плавно закружилось, - довольно улыбнулась хозяйка квартиры.
- Можно и так сказать, - на щеках появился небольшой румянец, - И все бы началось и закончилось, как надо, если бы…
- Если бы?! – хором и с жгучим любопытством спросили трое.
- В тот момент, когда я только стянула с Такеши футболку, а он расстегнул мой лифчик, в комнату бесцеремонно ворвался Гокудера!
- Хаято?! – удивленно переспросила Бьянки.
- Да.
- А что он хотел? – спросила Кёко
- Не знаю, - Хару недовольно поставила чашку на журнальный столик, - Но когда Такеши вышел узнать, что стряслось, тот куда-то его утащил.
- Да… Хаято умеет найти время и место… - печально констатировала факт его сестра.
- А что сказал Ямамото, когда вернулся?
- Его не было минут 20, а потом он вернулся весьма не в духе..
- Момент явно был упущен, - Хару кивнула в ответ
- Я решила, что лучше не расспрашивать его и попросила проводить меня до дома.

***
Гокудера лежал на своей кровати и пристально смотрел в потолок.
- Если они встречаются, почему никому об этом не сказали?! Да и по виду не скажешь, что у них ТАКИЕ отношения, - вспомнилась картина, которую он застал тем вечером, - ЧЕРТ! – он повернулся на бок и сомкнул глаза, но те мысли, что терзают его второй день, не давали уснуть. – Меня это не касается, - громко сказал Хаято, - Не касается! Пусть делают, что хотят! – хоть он и говорил это, но внутри бушевал ураган негодований.

- Доброе утро, Гокудера-кун! – бодро поздоровался молодой босс Вонголы, когда его Хранитель зашел в Аудиторию.
- Да, - большой зевок, - доброе утро, Джудайме.
- Такое ощущение, что ты всю ночь не спал!
- Так оно и есть… - пробормотал тот и плюхнулся на скамью возле Савады. Телефон, лежащий на парте, начал вибрировать. Цуна раскрыл его и просиял, как медный грош.
- От Кёко? – да и дурак бы понял, что от нее, но ради приличия стоило и спросить. Цунаеши со счастливым лицом закивал головой, - А у вас весьма хорошо складываются отношения, - Хаято немного улыбнулся.
- «Я и Хару практически месяц, как встречаемся» - перед глазами всплыло лицо серьезного Такеши,- «Думай, что хочешь!» - Эти слова явно выводили Гокудеру из себя,
- «А вдруг он просто воспользовался моментом?! Она ведь была подавлена»
- «А ты не заметил, как Хару стала себя вести?» - ему вспомнились кроткие улыбки, когда она смотрела в сторону Цуны и Кёко, как порою замолкала и устремляла свой взгляд куда-то вдаль. Неужели он раньше не замечал этого?! Чушь! Замечал, но не придавал этому значения.
- «Черт! - Гокудера смял тетрадный листок, - Нужно разъяснить все с этой глупой женщиной! - но тут его словно током ударило. Что разъяснять?! Их ничто не связывает, кроме преданности Джудайме. А судя по тому, что он увидел, дела у нее и Ямамото идут весьма гладко, - ЧЕРТ! - вновь ругнулся подрывник, - Но это не правильно! Это предательство! Точно! – его словно осенило. Вот оно, он нашел тему для разговора с ней. Да, очередной бред, составленный на непонятных обоснованиях, но ему этого было достаточно.
После учебы, принеся тысячу извинений Джудайме, Хаято рванул в сторону университета Миуры. Он выслеживал ее весьма долго, вплоть до момента, когда девушка осталась одна.
- ХАХИ?! – чуть не пискнула она, когда грубая рука схватила ее за локоть и поволокла в переулок, - Гокудера?! Что ты…
- Ты чем думаешь, глупая женщина?! – Хару непонимающе смотрела на Хаято, лицо которого выглядело весьма угрожающе.
- О чем ты?
- Не придуривайся! Я знаю, что ты крутишь шашни с Ямамото.
- Шашни? – возмутилась она.
- А не ты ли все эти годы кричала на каждом углу, что станешь женой Джудайме?
- Не понимаю к чему ты кло…
- Да все ты прекрасно понимаешь! Как ты могла придать чувства…
- СТОП! – гаркнула она, - Значит ты считаешь, что я должна была до конца своих дней сидеть и ждать, пока Цуна-сан обратит на меня свое внимание?! Ждать, пока он и Кёко-чан расстанутся?! А может ты еще мне предложишь встать между ними?!
- Только попробуй, женщина! Я ж от тебя мокрого ме…
- Тогда к чему этот разговор?! Я тоже человек! Мне тоже хочется любить и быть любимой! – на глаза наворачивались слезы, которые девушка сдерживала из последних сил.
- И ты решила, что на эту роль…
- Да, решила! – сошла она на крик, - Что, есть возражения?! Я не понимаю, что ты хочешь от меня добиться. Что, есть более достойная кандидатура? – Гокудера замялся. Он
Совсем не ожидал такого напора со стороны Миуры, - И у тебя нет ни малейшего права критиковать мое решение! – Хаято жадно глотал воздух, стараясь подобрать слова для ответного удара, но таковых не находилось. Спустя несколько минут безмолвной игры в гляделки, Хару недовольно фыркнула и быстрым шагом отчалила к своему дому.
- Женщина, я еще не… - девушка успела скрыться из вида раньше, чем подрывник договорил свою фразу, - Что за…

Прошло несколько месяцев. Гокудера видел Миуру лишь в сопровождении с Ямамото. Они постоянно улыбались, смеялись, о чем-то разговаривали. Одному только Богу известно скольких усилий стоила сдержанность Хранителя Урагана. Его жутко раздражала эта парочка. Они до боли напоминали безмятежно влюбленных Цуну и Кёко, но вот только в глазах Хаято это выглядело вызовом, причем неизвестно с чьей стороны. Он старался выцепить Миуру, дабы поговорить, но ему просто не предоставлялось возможности, ибо за все это время, он ни разу не видел ее в одиночку. Лишь через некоторое время, благодаря Бьянки, он узнал, что Такеши и Хару живут вместе.
- Вот это решительность! – с восторгом говорила Кёко.
- Вот это любовь, - восторгалась Бьянки. Из-за этих девичьих разговоров, у Хаято раскалывалась голова. Единственное место, куда он мог бежать – улица, ибо сейчас он жил вместе с сестрой, а точнее она с ним.
- Чертовы балаболки! – он чиркнул зажигалкой, - неужели нельзя обсуждать это в другом месте? – медленно выдохнув табачный дым, он посмотрел на пасмурное небо, - Вот только дождя мне сейчас не хватало. Возвращаться в дом за зонтиком не было ни единого желания, поэтому мысленно махнув рукой, подрывник отправился бродить по улочкам Намимори. Он не любил слоняться без дела, ведь в такие моменты нежелательные мысли и домыслы лезут в голову со всей своей активностью. Да, именно в такой момент к нему наконец-то пришло осознание того, что глупая женщина ему не безразлична, что ему хочется быть ближе к ней. Гокудера закуривает уже 4-ю по счету сигарету, стараясь утопить все это в серо-прозрачном дыме. Возможно, у Гокудеры был еще шанс наладить с ней отношения, но о более близких отношениях и речи быть не может. Он понимал, что любви к Ямамото у Миуры нет, но шансы на то, что они расстанутся, также малы. Сейчас, Хранитель Дождя, для нее, как воздух, ведь он первый и единственный человек, кто решил стать для нее опорой, не взирая ни на что. Гокудера пришел к выводу, что мечник еще тот мазохист, рас добровольно лег под гильотину «Невзаимная любовь».
- И как этот чертов бейсбольный придурок терпит все это?! – асфальт стали покрывать маленькие капельки, тучи сгущались сильнее, грозясь выложиться по полной, - Ладно, - Хаято потушил сигарету и смял пустую пачку, - Остается дожидаться момента, пока ему все это надоест.
Если бы Гокудера знал, какая новость ждет его в недалеком будущем, возможно, он стал бы что-либо предпринимать, хотя, это лишь догадки и предположения.

***
- СЕРЬЕЗДНО?! – в унисон переспросили Цуна и Рехей, а Гокудера поперхнулся свежесваренным черным кофе.
- Да, - Ямамото продолжал довольно, но чуть смущенно, улыбаться.
- Это же ЭКСТРИМально круто!!!
- Ну так что? – Такеши посмотрел на Дечимо.
- Разумеется я одобряю! – Савада начал весьма активно жать ему руку.
- Устроим все в лучших традициях Вонголы! – довольно сказал Реборн, - Гокудера, я оставляю организаторские вопросы на тебя.
- Чт…?! Реборн-сан, с чего это я должен..
- Во все времена за организацию свадебных церемоний отвечал Правая Рука Босса.
- Чт… - Хаято не смог найти слов для того, чтобы отбить этот бесхитростный удар, - По… Положитесь на меня, - он чуть склонил голову.


Их свадьба была весьма неожиданна для всех. Никто и подумать не мог, что их отношения разовьются настолько быстро. На церемонию, как и положено, были приглашены люди из альянса семей, различные «большие шишки» ну и прочая шелуха, для поддержания баланса. Невеста была невероятно красива, но не только платье и косметика заставляли притягиваться к ней многочисленные взгляды. Улыбка, вот что заставляло большинство женщин восхищенно вздыхать, а мужчин давиться завистью, ведь второй такой невесты не сыскать. Вечер проходил весьма оживленно, лишь несколько личностей не вели себя так же, как остальные гости: Кея (ну тут и так понятно), Занзас (ни кто так и не понял, что именно заставило грозного Босса Варии придти на праздник, но некоторые строили предположения, что без должного ультиматума не обошлось) и Гокудера, который засел за дальним столиком, стараясь не привлекать к себе внимания. Этот день был для него днем траура, ведь последняя, пускай и облачная, надежда просочилась сквозь пальцы и убежала прочь. Теперь ему придется прибегнуть к тому же методу, который некогда использовал бейсбольный придурок – оставаться для нее другом, на которого она всегда может положиться.

***
В баре тихо играла музыка. Тусклый свет сильнее нагонял тоску. Хару осушила очередной бокал крепкоалкогольного напитка и тягостно вздохнула.
- Говорю же тебе, все будет ЭКСТРИМАЛЬНО хорошо, - Сасагава, допивший бренди, громко поставил бокал на стойку.
- Думаешь? – ее лицо стало еще недовольней, чем секунду назад, - Но ведь это же ненормально!
- Успокойся, глупая женщина! - Гокудера, который был более трезв, чем эти двое, подал знак, чтобы им принесли счет, - У Ямамото полно дел в Италии, так что не удивительно, что он не звонит тебе.
- Но я же волнуюсь!
- Я это уже тысячный раз слышу!!! Если бы что-нибудь случилось, мы бы сразу оповестили тебя.
- Верно, верно! – Рехей стукнул кулаком по столу, - положись на нас.
- Торфяная башка, когда ж ты научишься пить?
- Тебя что-то не устраивает?!
- Ваш счет.
- Как вовремя, - Хаято протянул визитку, - Хару, я провожу тебя, а ты – он недовольно глянул на Рехея, - ноги в руки и до дому!
- Да ладно тебе, давай еще посидим, - обиженно сказала шатенка.
- Хватит с вас, - он взял ее за руку, вытащил из бара и они уселись в такси.
- Я не хочу домой!
- Харе строить из себя капризную девку!
- Пожалуйста, - слезно зазвучал ее голос, от чего у Хаято защемило в груди, - прошу… Я не хочу домой… - она сильнее прижалась к Хранителю Урагана, - Я не хочу снова оставаться одна! – Гокудера долго смотрел на нее, на плачущую, дрожащую. Будь он в обычном состоянии, то безоговорочно отправил бы девушку домой, но сейчас, когда разум уступает и дает брешь в прочной защите…
- Хорошо, - смиренно сказал он, - только перестань реветь.



***
Глубокая ночь, до рассвета еще несколько часов. Ресницы молодого мужчины чуть дрогнули, но намерения открыть глаза не было. Он осторожно вдыхал нежный аромат женского парфюма, зарывая лицо в короткие, шоколадные волосы.
- Ну и что ж я творю?! – пробубнил подрывник. Он прекрасно помнил события этой ночи, ведь парень не был настолько пьян, как она. Гокудера понимал, что воспользовался беспомощностью девушки и буквально насильно затащил ее в отель, но жалеть о содеянном поздно, да и нужно ли? Ведь ночь, проведенная с ней, была похожа на сладостный сон. Единственное, что напрягало, так это имя…
- Такеши, мне щекотно, - прошептала девушка имя лежавшего рядом, как она предполагала, мужа. Хаято почувствовал, что новый приступ злости и негодования накатывает на него. Он понимал, что заслужил эту пытку, но все же…
- Глупая женщина, - вздохнул он и прижал ее к себе поближе. Хару вмиг похолодела. Наличие голоса за спиной, который полностью отличался от голоса Ямамото, заставил исчезнуть все признаки сонливости. Глаза резко распахнулись. Она пыталась повернуться, но тщетно.
- Нет, нет, нет, нет, НЕТ! – затараторила она, стараясь расцепить руки Гокудеры, - это бред! БРЕД!
- Неужели все было настолько ужасно? – в его голосе почувствовались нотки сарказма.
- Это мне чудиться. Да, Хару вчера много выпила
- Даже слишком,- улыбнулся Хранитель Урагана.
- так что это явно белая горячка.
- Эй! Хватит…
- Я все еще пьяна, - девушка явно пропускала все его слова мимо ушей.
- Женщина, - Гокудера навис над ней, крепко вцепившись в плечи, - Заканчивай весь этот барогоз.
- Да быть такого не может, - Хаято хотел на нее гаркнуть, но осекся, увидев ее слезы, - Я не могла… не могла…
- Может перестанешь уходить от реальности?! Твои слезы и самообман не изменят того факта, что ты сейчас лежишь в одной постели со мной.
- П… Почему…?!
- Гениальный вопрос, - фыркнул он, - потому что мы с тобой…
- Хватит! – громко сказала Хару, - пусти меня!
- А вот об этом даже и не мечтай, - непонимающий взгляд со стороны девушки, - даже не рассчитывай, что после сегодняшней ночи я отпущу тебя.
- Что ты…
- Я всегда знал, что ты глупая женщина, но не думал, что на столько.
- Пусти меня! Сегодняшняя ночь была ошибкой, - слезы лились ручьем, голос почти срывался на крик.
- Согласен. Самая большая ошибка, которую мы могли когда-либо совершить.
- Если ты понимаешь, тогда от…
- Именно поэтому, я не отпущу тебя, - он наклонился ниже, - потому, что мы уже переступили через грань, и нет пути назад, - он поцеловал ее в шею, от чего тело Хару дрогнуло, а с губ сорвался короткий стон. - Вот видишь, - рука скользила по коже к бедрам, ощущая, как ее тело трепещет и покрывается мурашками, - разве ты не в…
- НЕТ! – супруга Хранителя Дождя оттолкнула Гокудеру, и, поднимаясь с кровати, взглядом обшаривала комнату в поисках своей одежды.
- Она здесь, - подрывник жестом указал себе за спину, но девушке так и не удалось добраться до элементов гардероба т.к. была вновь заключена в стальные объятья и повалена на кровать, - Я же сказал, что не дам тебе уйти.
- Тебе что, мало?! Тело мое ты заполучил, унизил, теперь хочешь отнять остатки гордости?!
- Я хочу, - он подтянул ее повыше, - чтобы ты сейчас перестала болтать, - губы слились в поцелуе. Хару отчаянно старалась сопротивляться, что-то говорить, плакать, но спустя некоторое время, итальянец почувствовал, как ее тело обмякло, поцелуи перестали быть односторонними, а в его плечи вцепились изящные пальчики с весьма болючим, по недавним воспоминаниям, маникюром.
Гокудера проснулся ближе к 11 утра. Один. Соседнее место, на кровати, давно остыло, напоминая о совместно проведенной ночи лишь смятой простынею.

***
Хару весь день провела дома, стараясь не выползать из кровати. На каждый звонок сотового она нервно подскакивала. Смотря на экран, она сбрасывала все звонки, сейчас у нее не было настроения с кем-либо разговаривать, но больше всего она боялась, что позвонит Ямамото. Девушке очень хотелось выключить телефон, но при одной мысли, что не дозвонившийся муж начнет волноваться, бросало в дрожь, ведь первый, кому он позвонит, будет Гокудера. Хару не понимала, что сейчас твориться в голове у этой невыносимой личности, поэтому ей было даже страшно представить, что он наговорит Такеши.
- Уж лучше я подниму трубку, - она укуталась в одеяло с головой, - Боже! Что же мне теперь делать?! – ей было противно, невыносимо противно. Но не от того, что она переспала с Хаято, будучи под действием алкоголя, а от того, что дальше она действовала абсолютно осознано, - Что же на меня нашло?! Почему я перестала сопротивляться?! – ответ на это, скорее всего, крылся в одиночестве. В том самом одиночестве, которое она испытывает на протяжении четырех с лишним месяцев. Ей не хватало внимания, теплоты, ласки. Ну а что греха таить, тело молодой женщины требует свое, но Хару, как истинный блюдитель верности, сдерживала все потаенные желания в узде. До сего момента, - Как я могла так низко опуститься?! - от мыслей ее оторвал звонок в дверь, - Хахи?! – она посмотрела на часы и тут же соскочила с кровати. У нее совсем вылетело из головы, что Кёко и Хром зайдут, дабы вместе отправиться в кафе, - «А я ведь еще и звонки сбрасывала», - укоризненно стукнув себя по голове, она спешно отворила входную дверь, - Извини, Кёко-чан, я…
- Ждешь кого-то? – шатенка словно примерзла к полу. Хаято втолкнул ее внутрь квартиры и закрыл, следом за собой, дверь, - Значит, еще подождешь.
- Приличные люди не врываются в чужой дом! – опешила она, мысленно составляя план по разруливанию ситуации.
- Хм… Не тебе учить меня манерам! – Гокудера припер ее к стене, - какого черта ты ушла?!
- А разве не ясно?! – Хару всеми силами пыталась выглядеть спокойно и сдержанно, но Хаято все же заметил, как вздрагивают ее губы, - Сегодняшняя ночь, была первой и последней ночью которую мы провели вме…
- Ты-то сама веришь этим словам?! – пальцы коснулись ее спины, плавно скользя вниз. Шатенка вздрогнула. Ее спина изогнулась, бросая тело вперед, - Твое тело подтверждает обратное, - довольно улыбнулся подрывник.
- Прекрати! – Хару толкнула Гокудеру, но он даже и не думал сдвигаться с места, а наоборот, всем телом вжал ее в стену. Резкое движение и легкая сорочка девушки уже лежала на полу. Она попыталась прикрыть оголенную грудь, что-то говорила, возражала, но Хаято предпочел игнорировать это. Сейчас он жаждал вновь услышать ее тяжелое дыхание, увидеть раскрасневшееся, полное удовольствия лицо, почувствовать тепло ее тела.
- Прошу тебя, Гокудера, - слезно взмолила она, стараясь освободиться, - не надо! – Он чувствовал, как ее тело становиться податливее, как стихают, ослабевают удары. Она вновь обнимает его, сильнее прижимаясь к уже взмокшей груди. Она забылась, утонула в его страстных поцелуях, прикосновениях, движениях. Сейчас она предпочла забыть о кольце, что тяготит палец, о муже, голос которого она не слышала несколько недель, обо всем, что имеет отношение с Вонголой. Девушка прекрасно понимает, что будет ненавидеть себя, и Гокудера понимал это, ведь он вновь предает друга, члена своей семьи, но все это будет потом, не сейчас.

Глава 3: «Я выбираю его!»

Глава 3: «Я выбираю его!»

Подрывник направлялся к кабинету Десятого, когда в кармане его пиджака зажужжал телефон. Посмотрев на экран, и немного улыбнувшись, он нажал на кнопку ответа.
- Не приезжай сегодня, - тут же послышался голос девушка.
- Я тоже рад тебя слышать, - немного раздраженно сказал Хаято, - Ты опять за старое? Ну сколько можно, глупая женщина?! Я уже вторую неделю…
- Такеши едет домой, - Гокудера замер возле распахнутой двери.
- Вижу, - коротко ответил он и положил трубку.
- Привет! – бодро махнул рукой Ямамото, сидящий на диване рядом с Дечимо.
- Почему не предупредил, что приедешь? – подрывник зашел в кабинет и закрыл за собой дверь, - Ведь я должен быть в кур…
- Так сложились обстоятельства, - Цуна протянул ему бумаги, - Нужно, чтобы вы кое-что проверили. – Хранитель Урагана ознакомился с документами и недовольно цыкнул, - Десятый, я бы и один справился! Не нужно было…
- На это дело вы должны пойти вместе, - вновь перебил его Савада, - Ямамото лучше остальных знает привычки и поведение этих людей! – Гокудера не стал спорить с боссом и, немного недовольно, кивнул. – Отлично! – улыбнулся Цунаеши, - Тогда, Ямамото, можешь быть свободен.
- Спасибо! – мечник взял некоторые документы с собой, - Ну, я побежал.
- Не забудь, сегодня вечером собираемся здесь. Я оповещу остальных.
- Хорошо, - улыбнулся Хранитель Дождя, - До вечера, - махнул он рукой и покинул кабинет. Гокудера достал пачку сигарет. Чиркнув зажигалкой, он глубоко затянулся, после, медленно выдыхая терпкий дым, он посмотрел в окно. Сегодняшний вечер обещал быть потяжелее грядущей разборки. Ямамото свалился, словно снег на голову. Нет, Хаято ожидал его приезда, ведь не мог же мечник вечно находиться в Италии, но не думал, что это случиться так скоро. Тут же всплывает множество вопросов, на которые необходимо искать ответы. Но ответ на один вопрос он знал точно, расставаться с Хару он не намерен!
- Гокудера-кун? – подрывник повернулся к Боссу Вонголы
- Простите Десятый, - он немного поклонился, - у меня еще остались дела, - и спешно покинул кабинет, оставляя немного удивленного Цуну наедине с собой.

---
Хару сидела дома, как на иголках. Буквально час назад ей позвонил Цуна и сообщил о скором приезде ее мужа. С того момента, она не выпускала телефон не на секунду. Судя по словам Гокудеры, Такеши уже прибыл в резиденцию Вонголы. Напряжение росло с каждой минутой. Водоворот мыслей все больше затягивал ее. Хару глубоко вздохнула, положила телефон на тумбу, взяла графин с водой и подошла к подоконнику, с намерением полить цветы, но она даже не успела наклонить сосуд, как раздалась мелодия мобильника. Девушка вздрогнула, и небольшой графин выскользнул у нее из рук. Дрожащими глазами она смотрела на тумбу, на которой продолжал вибрировать мобильный, но, спустя несколько мгновений, она сорвалась с места и подбежала к нему, нажимая на кнопку ответа.
- Такеши! – буквально выкрикнула она в трубку.
- ЙО! – услышав бодрый голос мечника, она чуть прикусила губу, стараясь успокоиться, - Как ты? У тебя все хорошо? – руки начали дрожать. Она сама не ожидала, что ей настолько сильно будет не хватать этого голоса.
- Угу… - выдавила она из себя, силясь унять дрожь. Шатенка старалась подобрать слова, но они ускальзывали от нее. – Я… А… А ты?
- А я, - сейчас его голос звучал гораздо мягче. Хару вздрогнула, ощутив, как руки обвивают ее талию и тянут назад, - тонул в одиночестве… - он прижал жену к себе, зарывая лицо в ее шоколадные волосы. Телефон выпал из рук девушки. Она, шмыгая носом, спешно начала вытирать слезы.
- С… С возвращением, - в пол голоса произнесла Хару.
- Вот я и дома, - чуть слышно прошептал мечник, легонько прикусывая мочку ее уха и плавно вдыхая аромат французских духов.
- Я… Я… - продолжала всхлипывать девушка.
- Ш-ш-ш-ш, - Ямамото сел на краешек дивана и потянул жену за собой, усаживая ее на колени, - не плачь! – он развернул ее к себе лицом и начал сцеловывать слезы. Хару, продолжая всхлипывать, обняла его за шею.
- Лгун, - она посмотрела ему в глаза, - ты же обещал, что никогда не позволишь, чтобы я чувствовала себя одинокой! – Такеши не стал искать слов оправдания, он просто обнял ее. Девушка чувствует, как бьется его сердце, чувствует теплое дыхание на своей шее. Она всем своим телом ощущает его боль, чувство вины, раскаяние, а ведь именно она сейчас должна просить прощения, раскаиваться о содеянном, но…
- Знаешь, - мечник чуть сильнее прижал ее к себе, - вот так бы и просидел всю вечность, - Хару чуть улыбнулась и тоже прижалась к нему сильнее, зарывая пальцы в его волосы.
- Я, конечно, не могу обещать вечность, - она подалась вперед, и они плюхнулись на диван, - но несколько часов могу гарантировать.
- Вот и славно! - Улыбнулся Ямамото и улегся поудобнее, перетащив жену на себя, - Главное нам этими часами не увлечься, ведь в семь нам нужно быть в резиденции Вонголы.
- Нам?
- Ну да, Цуна решил утроить небольшую вечеринку, - шатенка усмехнулась
- Цуна-сан как всегда в своем репертуаре.
- Это верно, - рассмеялся Хранитель Дождя, - даже суровые будни босса мафии не изменят в нем этой черты!
- Ха-ха… А Ты помнишь как…
Они начали вспоминать различные смешные моменты, так или иначе связанные с Савадой, потом, разговор плавно перетек в русло их семейной жизни, а потом, разговоры и вовсе закончились. Пока Хару что-то рассказывала, Такеши заснул под звуки ее голоса, заметив это, девушка лишь улыбнулась, поцеловала мужа и прикорнула в его объятьях, при этом абсолютно забыв про свои терзания. Присутствие Ямамото успокаивало ее, позволяло спокойно дышать и радоваться каждому мгновению. Кто-нибудь может истолковать это, как способность Хранителя Дождя и с этим сильно не поспоришь, но его супруга нашла для себя иные ответы.


Ямамото, осторожно, стараясь не разбудить Хару, одной рукой шарил по полу, в поисках жужжащего мобильника. Приоткрыв один глаз и чуть наклонившись к краю дивана, ему таки удается схватить средство связи и нажать на кнопку ответа.
- Алло… - сонно и еле слышно сказал он.
- БЕЙСБОЛЬНЫЙ ПРИДУРОК, ТЫ ЧТО, ВСЕ ЕЩЕ ДОМА?!
- Гокудера?! – Такеши попытался посмотреть на часы, но рука, которою он обнимал шатенку, была далековато, поэтому циферблат казался ему весьма размазанным, - который час?
- Пятнадцать минут восьмого!
- Всего-то, - облегченно вздохнул японец.
- Не «всего-то», а УЖЕ! Шустрее выгребайте из дому и пулей сюда! Не заставляй Джудайме ждать!
- Ха-ха-ха.. Ладно, - Ямамото обратил внимание на Хару, которую явно разбудил этот разговор, - А! Прости, я разбудил тебя…
- Ничего страшного, - улыбнулась та.
- Мы немного опоздали. Так что…
- Ямамото! Вы бы хоть будильник поставили, прежде чем углубляться в интим!
- Гокудера, мы просто заснули, - все тем же веселым тоном говорил Такеши. Так что эти шуточки…- Хранитель Вонголы чуть опешил от весьма страстных поцелуев девушки, которыми она начала его одаривать, - Хару… Погоди…
- Хватить болтать, - сказала она сквозь поцелуи, - пошли собираться, - и, повернув телефон к себе, нажала на кнопку сброса.
- Ну вот, - Такеши потянулся и положил сотовый на журнальный столик, - первую часть вечера буду выслушивать какая я не пунктуальная скотина, а оставшееся время он посвятит демагогиям на тему «Не культурно бросать трубку!» - сказал он, при этом пародируя манеру речи подрывника.
- Пойдем, - она приподнялась и потянула мужа за собой, - Цуна-сан нас ждет, - девушка хотела подняться с дивана, но остановилась, почувствовав, что Ямамото держит ее за локти. Он притянул ее к себе и поцеловал, потом еще раз, и еще. Поцелуи стали продолжительнее. Ладони соскользнули с ее локтей и плавно начали двигаться вверх, в то время, как молодая супруга потянула узел его и так ослабленного галстука. Они начали искать поступи к коже друг друга, которая скрывалась под покровами ткани. Медленно, не прерывая поцелуев. Хару уже добралась до последней пуговицы на рубашке, а Такеши начал стягивать с нее хлопковую кофточку, как вдруг оба замерли, вновь услышав недовольное жужжание мобильного. Посмотрев на него, а потом переведя взгляд друг на друга, они громко расхохотались.

Возьми трубку, бейсбольный придурок! – скрипел сквозь зубы Хранитель Урагана. Прождав еще несколько гудков, он сбросил вызов и, положив сотовый в нагрудный карман, двинулся в зал.
- Ну что, дозвонился? – Присоединилась к его походу Бьянки.
- И да, и нет! – недовольно процедил итальянец.
- А точнее?… - продолжала допытывать его сестра, но в ответ тишина. И как ты намерен вести себя?
- Обычно, - коротко ответил он, стараясь сделать голос максимально спокойным, но, к несчастью для него, сестра знала Гокудеру, как облупленного.
- Хмммм, – бросив на него хитрый взгляд, она чуть ускорила шаг, - Ты знал на что подписываешься, так что терпи! – обернувшись, она подмигнула братцу, - Ты ведь не хочешь, чтобы все так и закончилось?! – Хаято, продолжая молчать, прошел мимо нее и толкнул дверь в зал.
- Гокудера-кун! – обратила на него внимание сидящая за столом Кёко, - Они скоро приедут?
- В ближайшие пол часа, - спокойным, размеренным тоном ответил Ураган Вонголы, и уселся на свое место.
- Тогда, давайте есть! – Лучезарно улыбнувшись, скомандовал Савада.
- ВЕРНО! – Рехей потянулся за съестным, - семеро одного не ждут!
- Никакой дисциплины! – вставил свое слово Хибари, при этом накладывая себе салат, - Как только придут, забью их…
- ВОООООООООООЙ! – дверь в зал чуть не слетела с петель, когда зам.главы Варии распахнул ее посредством удара с ноги, - И где этот щенок? – Цунаеши посмотрел на покачивающуюся дверь, потом на Сквало.
- Прибудет через полчаса.
- У НЕГО ЧТО, ЧАСЫ С ИТАЛЬЯНСКОГО ЧАСОВОГО ПОЯСА НЕ ПЕРЕВЕДЕНЫ?! КАКОГО…
- Может вы пока присоединитесь к нам?! – Улыбаясь, Сасагава указала Супербии на свободно место. Командира элитных убийц долго упрашивать не пришлось.
Действительно, через полчаса в зал вошел Хранитель Дождя Вонголы, под руку со своей женой, но не успел он даже нормально со всеми поздороваться, как на него, с криками и расспросами, налетел представитель Варии. Улыбаясь и что-то говоря в ответ, он отпустил руку Хару, позволяя ей усесться на свое место. Гокудера весь остаток вечера украдкой наблюдал за ней, стараясь уловить хотя бы мимолетный взгляд в свою сторону, но тщетно, она полностью игнорировала его, словно подрывника и вовсе не было в резиденции.
- «Спокойно! - говорила себе девушка, смотрясь в зеркало уборной, - Все нормально! Осталось всего минут сорок! Я справлюсь!» - Резко выдохнув и собрав все силы в кулак, она открыла дверь и уверенно зашагала по коридору. Когда до поворота к коридору, ведущему в зал, оставалось всего пара шагов, она резко остановилась, услышав щелчок зажигалки и звук выдыхаемого дыма,
- И что за детский сад?! - покинув свое укрытие, Хаято сделал шаг ей на встречу. Вздрогнув, девушка резко развернулась и побежала прочь. Так как на каблуках далеко не убежишь, не мудрено, что Гокудера быстро настиг ее, схватил и буквально зашвырнул в первую попавшуюся комнату. Оттащив девушку подальше от двери, он усадил ее в кресло и навис, словно предупреждение о всей строгости наказания за попытки к бегству.
- Ты хоть понимаешь что творишь?! – Возмущенно выпалила она, - а если кто-нибудь…
- Ты не ответила на вопрос! – в голосе чувствовалась сталь. Сейчас Хаято был не в духе, причем весьма.
- Я говорила тебе, что…
- Ты повторяла это раз за разом на протяжении двух недель, но ВСЕ РАВНО, - крикнул он последние слова, но тут же взяв себя по контроль, продолжил тем же тоном, что и несколько мгновений назад, - все равно ты была со мной. Ты все равно оставалась у меня дома, все равно целовала меня, все равно…
- ХВАТИТ!
- …прижималась ко мне крепче, - Гокудера наклонился к ее уху, - стонала с каждым движением все сильнее.
- Это в прошлом! – твердо сказала она.
- Ты сама не пони…
- Это ты не понимаешь, - она чуть отодвинулась, чтобы видеть его лицо, - Я выбираю его! Хотя, это не правильно сказано, я давно выбрала его! Мне нужен только он!
- Хватит, глупая женщина! Прекрати упиваться самообманом. И я, и ты, и Ямамото, все мы понимаем, что есть только один человек, который тебе нужен, а твой… муж, - немного растянул он это слово, словно подчеркивая, - лишь замена ему!
- Ты был тугодумом, Гокудера, им и останешься, - Хару со всей силы оттолкнула его и встала с кресла, - Все давно перестало быть таковым! Сейчас, я действительно могу сказать это! Я люблю Такеши! И нравится тебе это или нет, я намерена быть с ним до конца своих дней, - она подошла к двери, - так что прекрати преследовать меня! – сказав это, девушка покинула комнату, оставляя Хаято наедине с ее словами, которые все еще эхом звучали в глубинах его разума.

@темы: Haru Miura, Kyoko Sasagawa, Tsunayoshi Sawada, Ryohei Sasagawa, Bianchi, Hayato Gokudera, Takeshi Yamamoto, Kyoya Hibari, Superbia Squalo, Fanfiction

---

Uneasy - S95 FST

[Dobe-chan]

Uneasy: Squalo x Kyoko FST
By  Dobe-chan
10 Tracks (53 MB)

Нажми меня!

@темы: Music, Kyoko Sasagawa, Superbia Squalo

---

[Caviare]

@темы: I-Pin, Fong, Fanart

---

Сайты некоторых художников, которые рисуют гет

[Kamelia2555]

rivended.sakura.ne.jp/
www.geocities.jp/kuroko95/
outtune.sakura.ne.jp/top.html
rivended.sakura.ne.jp/
ricoro.chips.jp/s/img/index.htm

@темы: Information

---

Тебе жаль? Мне нет! глава 2

[Haily Dark]

Автор: HailyDark
Бета: Сама себе бета
Название: Тебе жаль? Мне нет!
Фэндом: Реборн
Персонажи: Все из аниме
Пейринги: Бельфегор/Хару, Тсуна/Хару, Тсуна/Киока
Дисклеймер: Все персонажи и мир принадлежат Амано Акире
Жанр: Романтика, приключения
Размер: Миди
Рейтинг: PG-15, может подняться
Предупреждение: ООС
Саммари: Неосторожные слова, взрыв эмоций могут обернуться по-всякому... Но кто же знал что случится такое?
От автора: Бред, самый натуральный бред))) В общем жду комментов и конечно критику С:
Глава 2
Утреннее собрание в доме Савады. Реборн приказал Тсуне собрать почти всех: здесь были: Гокудера, Ямамото, Рехей, Хроме, Ламбо, И-пин и даже Кеко, Бьянки и Хана. Хибари как обычно не пришел, но миникиллер и не думал его звать. Ему нужны были те, кто относится к Хару как к части семьи Вонгола. Сначала все сидели в тишине, но, как обычно, Рехей не выдержал:
- Эта экстремальная тишина утомляет! Савада, зачем ты нас сюда созвал?! Случилось что-то экстремальное? – тут он оглянулся на Кеко и Хану, - То есть намечается соревнование по сумо?
Кеко вздохнула. Ее старший брат совсем не умел врать, и он даже не думал что они обо всем догадались сами кроме нескольких мелочей. Даже Хана, которая вошла в их компанию совсем недавно, начав встречаться с Сасагавой-старшим. Но она совсем не верила в Тсунаеши, считая его наивным, мягким и даже безвольным, недостойным быть боссом Вонголы, никчемным Тсуной. Обо всем, что случилось ей рассказали Кеко и Хару. Хана Миуру, откровенно говоря, недолюбливала за ее поведение, характер и за то, что она вставала между ее лучшей подругой и Савадой, хоть тот и был неудачником по ее мнению. А Кеке наоборот Хару очень нравилась. Она всегда поддерживала Сасагаву, и им было приятно общаться друг с другом. К тому же Кеко не замечала, что ученица школы Мидори виснет на Тсуне из-за своей наивности. Тут девушка спохватилась:
- А где Хару-чан? Тсу-кун, я думала, ты позвал всех.
Савада смутился и отвел взгляд. Гокудера тоже усиленно делал вид, что ничего не знает, чтобы не подставлять Десятого. Ямамото переводил взгляд с одного на другого, догадываясь, что эти двое тут замешаны. Со стороны походя на идиота, на самом деле он был очень умен. Бьянки, которой Реборн все рассказал, сидела молча, чтобы Тсуна сам смог признаться.
- И правда, куда делась Хару-чан? - воскликнул Ламбо, - Она обещала принести Ламбо-сану онигири!
- И И-пин тоже, - добавила мастер Гезы, - но Хару-чан так и не пришла, - грустно закончила она.
- Именно поэтому я вас всех собрал, - произнес Реборн. Все удивленно на него посмотрели, - кое-кто, не будем показывать пальцем, накричал и обидел Хару и…
- Наверняка это противный Глопудера, - перебивая киллера Вонголы, заорал пятилетний Хранитель Грозы, - он всегда на все кричит! Особенно на Ламбо-сана и Хару-чан!
- Заткнись, тупая корова! – вспылил Хаято, и пинком отправил Ламбо в стену, врезавшись в которую, ребенок, сдерживая слезы, начал приговаривать:
- Толь-ко спо-кой-стви-е…
И, как обычно, не выдержав, заревел.
- Гокудера-кун, не надо бить Ламбо-чана. Детей обижать нельзя, - воскликнула Кеко, а Хана только отодвинулась от ребенка, поморщившись.
- Кеко права, во имя Экстрима! – Рехей ничего не мог делать спокойно.
Хроме вздрогнула. Ей еще было неудобно находиться среди такого большого количества людей из-за стеснения. Особенно потому, что среди них были такие кадры, как Гокудера, Рехей и Ламбо. Вдруг Тсуна произнес, опустив глаза:
- Гокудера-кун ничего не делал, это я не сдержался и нагрубил Хару…
Почти все уставились на него с недоуменным взглядом. С лица всегда оптимистичного Ямамото медленно сползла улыбка. Ему было тяжело поверить, что именно Савада является причиной отсутствия Миуры. Кеко с непонимающим лицом смотрела на Тсуну, она не могла и представить, что он тот, кто обидел ее подругу. У Рехея вообще был пустой взгляд, похоже, он не въехал, что произошло. Гокудера смотрел на противоположную стену, а Хроме опустила глаза, чтобы не встретиться с кем-нибудь взглядом. Хана укоризненно покачала головой, но промолчала. Даже Ламбо сидел тихо.
- Ты заварил эту кашу, Никчемный Тсуна, тебе ее и расхлебывать, - сказал киллер Вонголы.
- Реборн, а что это значит? – Савада с непонимающим видом посмотрел на аркоболено солнца.
- Это означает, что если ты натворил дел, тебе их и исправлять, - учитель мафиози был в полнейшем спокойствии, - Русская пословица. Кстати, когда мы разберемся с проблемами в Семье, займемся изучением различных традиций.
Тсуна вздрогнул, представив себе, КАК будет проходить его обучение. Снова больные пинки от Реборна, привязывание к стулу с динамитом и даже электрический стул. Тут он быстро замотал головой, отгоняя эти неприятные мысли. Гокудера, решивший, что Тсунаеши не хочет ждать и решил обучаться прямо сейчас, воскликнул:
-Джудайме, эта глупая женщина сама придет, а вы как и хотели можете начать учиться сразу. А мы узнаем традиции вместе с вами.
- Может Тсуне лучше извиниться перед Хару? – произнес Ямамото.
- Я тоже так думаю, Тсу-кун, сказала Кеко, Хроме согласно кивнула, а Хана промолчала.
- Я вас для этого и собрал здесь. До вечера, Тсуна, ты должен решить, как исправить ситуацию, а твои друзья тебе помогут, - сообщил Реборн и оставил ребят совещаться.
***
Утром Хару проснулась в хорошем настроении и полная решимости измениться. Напевая какую-то модную песенку, девушка прошла в ванную, где она, включив музыку, начала приводить себя в порядок. Закончив с утренними процедурами, Миура распахнула шкаф в поисках чего-нибудь запоминающегося.
-Хм… У меня нет ничего нормального, - пробормотала школьница, глядя на одежду, которую еще вчера обожала.
Хару начала перебирать все вещи, откладывая приглянувшиеся. Вдруг на самом дне нижнего ящика комода, куда она обычно не заглядывала, девушка нашла какой-то сверток золотистого цвета. Глаза Миуры расширились, а руки задрожали. Она узнала эту упаковку. Этот подарок вручила ей мама за день до своей гибели.*
FB
За четырнадцать месяцев до этого дня.
- Хару, спускайся, - красивый женский голос вывел девушку из задумчивости, - У меня есть для тебя сюрприз.
- Иду, мам, - школьница спрыгнула с подоконника, где до этого сидела, быстро натянула футболку и бриджи, и направилась вниз к родителям.
На кухне ее встретила милая зеленоглазая женщина с доброй открытой улыбкой и длинными каштановыми волосами.
- Дочка, у меня есть для тебя подарок, - сказала мать девушки - Акане Миура.
- Какой же? – заинтересовалась Хару.
- Пойдем в нашу с отцом комнату. Там и узнаешь, - весело подмигнула родительница.
Девушка улыбнулась. Ее мама была очень доброй, красивой и шла по жизни легко, заражая всех своим хорошим настроением. Хару ни разу не видела ее грустной, она всегда улыбалась. Не замечая того, у самой девушки начала появляться эта улыбка, которая вскоре стала ее особенностью и которая так раздражала Гокудеру, как и идиотское выражение лица Ямамото.
Так-так, не засыпаем, - щелчки пальцами перед лицом вывели школьницу из ее мыслей. Акане иногда вела себя как подросток.
- Вот твой сюрприз, - с торжественным видом женщина протянула Хару что-то в золотистой упаковке, но тут же, не выдержав своей серьезности, рассмеялась.
- Что это? – спросила девушка, взяв сверток.
- Летнее платье и карточка с наличностью, - последовал незамедлительный ответ.
Миура удивленно посмотрела на мать, но та больше ничего не сказала. Хару растерялась еще больше, она не любила платья, и Акане об этом знала.
- Мам, но ведь я не ношу платья? Зачем все это? – удивилась шатенка.
- Когда повзрослеешь – поймешь, - улыбнулась Миура-старшая, - и запомни, что ты должна открыть его только когда будешь готова.
EFB
- Теперь, кажется, я поняла…- задумчиво произнесла Хару, - и у меня такое чувство, что ты знала, что тебя ждет на следующий день. К тому же подробности неизвестны, все скрыли, сказав, что это несчастный случай…
Девушка поглаживала пальцами упаковку подарка. Ей одновременно хотелось и открыть его, и не трогать последнее, что связывало ее с матерью, так как отец выкинул все, что напоминало Акане. Они даже переехали в другой дом. Миура так и не поняла, зачем он это сделал. Ученица Мидори вздохнула и решительно разорвала упаковку. Карточка с деньгами упала на ковер, но девушка даже не заметила этого, с восхищением глядя на платье. Оно было из атласной ткани белого цвета с рисунком из красных цветов. У него не было лямочек, но прилагался алый пояс-лента из того же материала, что и само платье. Пятисантиметровая полоса такого же цвета, что и пояс, шла по краю подола. Хару, задержав дыхание от восторга, быстро переоделась в подарок и, подойдя к зеркалу, замерла. На нее смотрела девушка в платье, выделяющем все ее достоинства: пояс подчеркивал осиную талию, открытые плечи и отсутствие рукавов – изящность рук и красивую линию шеи, длина выше колена – стройность ног. Платье сидело как влитое.
- Неужели ты так хорошо меня знала, мама…- прошептала девушка, - неужели ты все предвидела, если так точно угадала с размером…
Миура знала, что такую красоту можно делать только на заказ. Тут Хару заметила выпавшую карточку и подняла ее.
- Интересно сколько на ней? – задумчиво произнесла девушка и подошла к компьютеру, чтобы вбить номер карточки и пароль и узнать свой лицевой счет.
Тут рот шатенки приоткрылся от удивления, и она начала тереть глаза, проверяя, не обманывает ли ее зрение. Но ничего не изменилось, на экране все так же горели буквы – Миура Хару, лицевой счет – 1.000.000 йен.
- Ками-сама… Их так много… Спасибо, мама, - улыбнулась девушка, - Хару благодарна тебе. Так, стоп! Я решила больше не говорить о себе в третьем лице, и так и сделаю.
Тут снизу послышался голос отца:
- Хару, дочка, иди завтракать.
- Уже иду, пап, - откликнулась Миура и, быстро переодевшись из платья в обычную одежду, побежала вниз.

@темы: Haru Miura, Belphegor, Fanfiction

---

[Гранкин.]

Автор: Nacaiko.
Бета: Una Tazza Di Caffe
Название: Сладости. (Если честно, название еще не совсем придумано, ибо автор запутался)
Дисклеймер: Все права на героев принадлежат Амано
Варнинги: ООС, инцест.
Рейтинг: PG-13
Фендом: Реборн.
Пейринг: Гокудера/Бьянки
Размер: Мини.
Жанр: Романтика, романтика и еще раз романтика. Инцест.
Статус: Закончен.
Размещение: С моим разрешением и указанием ссылки
Саммари: Гокудера приготовил свое сестренке маленький сюрприз.
От автора: Большое спасибо Una Tazza Di Caffe за идею. Если бы не она, этого бреда фанфика не было бы)

Комната. Небольшая. Сладкий аромат витает в ней, перемешиваясь с горьковатым дымом от сигарет, создавая удивительный контраст. На маленьком круглом столике стоит множество тарелок, наполненных различными сладостями. Там было абсолютно все, что только может пожелать заядлый сладкоежка: конфеты, пирожные, печенье, мармелад и прочее. Рядом, только уже на маленьком стульчике, стояла большая тарелка с фруктами. Множеством фруктов.
И только его это не вдохновляло. Парень с пепельным цветом волос сидел на подоконнике, куря свои любимые сигареты и угрюмо оглядывая комнату и всю находящуюся там еду. Он не любил сладкое, а что касалось фруктов, то их он мог есть только в каком-нибудь блюде.
Парень сделал последнюю затяжку и выбросил окурок в открытое окно. Было лето. Слишком жаркое лето. И ему это не нравилось. Хотя сегодняшний день был на удивление тихим. Легкий, прохладный ветерок, казалось, облегчает жаркую погоду, но это только казалось. Как было ужасно жарко, так и осталось.
Тут в дверь легонько постучали. Парень испуганно вздрогнул, но тут же заставил себя успокоиться. Он знал кто это. Он сам ее позвал. Сам.
- Подожди, не входи, - опередил он ее, предуреждая её вопрос. Парень схватил рядом с собой маску для сна и осторожно, открыв дверь так, чтобы не увидеть того, кто за ней стоял, передал ее девушке. - Надень.
Та сильно удивилась такому поведению брата и тут же задала вопрос, которой задал бы любой на ее месте.
- Зачем, Хаято, я и так в очках.
- Нет, сними их и надень это, - холодно ответил парень. - Просто надень. Это сюрприз, - от этого слова Гокудера невольно закатил глаза. Ему не очень нравилась вся эта ситуация, однако почему-то хотелось выполнить свои бредовые замыслы, или, как он выразился, сюрприз.
- Но… - девушка была в крайнем замешательстве, но все-таки решила не препятствовать желаниям своего брата и надела эту маску. Для нее это все очень было странно, но если брат решил с ней заговорить, или что он там собирался делать, то этот шанс ни в коем случае нельзя упускать. - Теперь можно входить?
Гокудера открыл дверь и, взяв свою сестру за руку, осторожно провел ее в кресло, которое стояло рядом с маленьким столиком, ибо ее шанс упасть в этой комнате был достаточно велик.
Девушка все еще неуверенно опустилась на предложенное место и на слух стала ориентироваться, где же сейчас ее брат. Хаято же сейчас боролся с острым желанием закурить и открыть второе окно в комнате. Так неловко ему было.
- Эм, Хаято, ну, вот скажи мне, зачем ты мне прислал смс-ку в 9 часов утра со словами «Приди ко мне в 12. У меня к тебе серьезный разговор»?- подала голос девушка, когда тишина достигла своего апогея.
Парень нервно прикусил губу и посмотрел в окно на беззаботных детишек, играющих в футбол. Ему нечего было ответить. Серьезный разговор - лишь предлог, не больше. Ему надо было исполнить свой замысел, свою идею, сюрприз, но почему-то он колебался приступать к его выполнению.
- Понимаешь, - отозвался он, немного придя в себя. - Я тут кое-что подготовил, эм. Даже не знаю с чего начать. Только прошу отвечай на мои вопросы, какими бы странными они ни были, и не говори ничего лишнего. - голос парня снова приобрел серьезный тон, ибо эти слова придавали уверенности Хаято.
- Эээ, ну ладно, - неуверенно пробормотала девушка, с каждым разом все больше и больше убеждаясь, что с ее братом творится что-то странное.
Хаято тем временем аккуратно взял в руку клубничную мармеладку, напоследок с отвращением на нее глянув, ибо этот вид сладостей ему не нравился больше всего, и подошел поближе к сестре, как можно нежнее произнеся:
- Бьянки, ммм, открой ротик.
Эта фраза убила любое последнее разумное объяснение тому, что сейчас делает ее брат, в голове девушки. Жаль, мы не можем увидеть ее удивленные глаза, потому что черная непроницаемая ткань маски не дает нам этого сделать.
- Хаято… Эм, зачем? - испуганно спросила Бьянки, вжавшись в кресло, так как Гокудера в это время уже удобно расселся на подлокотнике и был буквально в нескольких сантиметрах от нее.
- Прошу, не задавай лишних вопросов, просто делай то, что я говорю.
Девушка, немного поколебавшись, все-таки открыла рот и с интересом ждала продолжения этого сюрприза. Хаято, у которого покорность сестры вызвала лёгкую улыбку, аккуратно положил в ее рот мармеладку. Бьянки, сначала немного испугалась, когда обнаружила что-то у себя во рту, а потом решила проверить и ,обнаружив довольно сладкую мармеладку, неловко съела ее.
«Он, что решил накормить меня?!» - пронеслось у девушки в голове, от чего ей очень захотелось посмотреть в глаза своему брату. Однако продолжение «банкета» интересовало ее куда больше.
Гокудера тем временем взял со стола новую сладость. Это было шоколадное печенье, которое он также не любил. Ласково проведя сначала по шелковистым волосам сестры, потом по лицу, он нежно прикоснулся к её подборожку, слегка вздёрнув его вверх. Бьянки, никак не ожидав подобного от брата, собиралась возразить, ибо это перешло все границы, но как только она открыла рот, в нем тут же оказалась небольшая печенька.
- Умница, - прошептал Гокудера прямо над ухом сестры бархатным голосом. Хаято сам начал себе удивляться, откуда у него возникло столько смелости.
Бьянки, уже начиная думать, что все это сон, смущенно съела эту печенюшку, появившуюся так некстати. Но, когда она решила возобновить попытку накричать на очень странного брата, то есть открыла рот - в нем снова появилась еще одна сладость. Кусочек шоколадного торта.
- Я знаю, это твой любимый, - довольным тоном промурлыкал Хаято, любуясь ее красивым лицом. Он уже начинал забывать, что творит. Единственное, что могло вернуть его на землю - это сигареты, но парень очень усиленно пытался подавить это желание.
Это все продолжалось долго. Сладость за сладостью. Гокудера все время бережно гладил ее по голове, пропуская через свои пальцы красивые волосы сестры, дотрагивался до ее лица, неловко, небрежно, но все же довольно нежно. Ему даже начинало казаться, что сладости действительно вкусные. И его это начинало пугать.
Что же касается самой «сладкоежки», то она просто решила - будь что будет, потому что все это действительно было соблазняюще, маняще. Ей это нравилось, поэтому она решила, что потом разберется с причудами своего братца. Ведь всё-таки раньше он к ней и на метр боялся подойти. А тут...такое.
Последн­яя сладость в виде аппетитного бананового мороженного оказалась у нее во рту и она неловко облизала серебренную ложечку.
- Что это было? - тихо спросил Гокудера.
- Эм, мороженное, ванильное, - с сомнением ответила Бьянки, облизывая свои губы, от чего у Гокудеры чуть ли не сорвало крышу. Так сексуально это выглядело.
- Неправильно… - произнес он и неловко, не соображая, что делает, поцеловал ее в губы. Бьянки, в захлестнувшем её внезапном порыве удовольствия, приоткрыла рот, без колебаний пропустив туда шаловливый язычок брата. Ответа на поцелуй парень не ожидал, но не воспользоваться этим не мог.
Целовались они недолго. Он медленно облизывал ее губы, она в свою очередь кусала его, но в какой-то момент Хаято все-таки очнулся от наваждения и резко отпрянул от сестры. Удивление на его лице было немного большим, чем у Бьянки. Глубоко вздохнув, он взял себя в руки и, отойдя к подоконнику, схватил пачку сигарет и нервно закурил. Вот то, что ему хотелось больше всего, вот то, что могло заставить его трезво мыслить.
Гокудера все еще испуганно поглядывал на свою сестру, которая колебалась - снимать маску или нет, но все-таки решила первое, ибо второе могло привести к плохим последствиям.
- Так, - очень серьезно произнес парень и, выкинув в окно уже истлевшую сигарету, глубоко вздохнув, продолжил: - Я сейчас уйду. У тебя будет 15 минут на то, чтобы прочитать записку на столе.
Он очень быстро вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. Бьянки неуверенно сняла надоевшую маску и удивленно оглядела комнату. Сладости, фрукты - это все произвело огромное впечатление. Наконец, на её глаза попалась записка, о которой говорил брат. Девушка резко схватила ее и принялась читать красиво выведенные иероглифы.

«Если ты это читаешь, значит мои предположения оправдались, и я не удержался. То, зачем я сюда тебя позвал, зачем устроил все это - было только с одной целью - сказать тебе спасибо. За все. За те письма, принадлежавшие моей матери, которые ты бережно хранила, за правду о ней, которую ты мне рассказала, даже за детство... Просто спасибо. Если бы не ты… Думаю, все бы было по-другому, а может... Впрочем, сейчас я не о том. Я благодарен судьбе, что у меня есть такая хорошая, хоть и не умеющая вкусно готовить сестра.»

Девушка отложила письмо и улыбнулась. Какой же он все-таки… Она посмотрела на распахнутое окно и на три пустые пачки сигарет. Теперь она рассмеялась почти во весь голос. Нелепо, действительно нелепо.
- Хаято, эх, какой же ты все-таки еще ребенок… - Бьянки, в последний раз оглядев комнату, поднялась с кресла и спокойно ушла, все еще улыбаясь собственным мыслям.

@темы: Bianchi, Hayato Gokudera, Fanfiction

---

AMV "Come What May"

[Friz@]

Название: "Come What May"
Автор: Friz@
Жанр: Romance, Drama
Пейринг: Гамма/Ария, Гамма/Юни
От автора: Мне кажется, что несмотря на незамудренную техническую часть, получилось очень красиво. Не ждите каких-то особенных наворотов, эта работа делалась на одном дыхании от впечатлений. А ещё я казуал - забыл добавить титры х) Пожалуйста, если берете - указывайте имя автора. Приятного просмотра)

Кадры из клипа:

Come What May

Клип:

Перевод песни

Никогда не думал, что способен на такое чувство...
Такое ощущение, что прежде я не видел неба...
Я хочу раствориться в твоём поцелуе...
С каждым днём я люблю тебя всё больше и больше...

Послушай моё сердце, слышишь, как оно поёт?
Оно просит меня отдать тебе всё, что имею.
Времена года будут сменять друг друга, за зимой придёт весна,
Но я буду любить тебя до скончания времён...

Что бы ни случилось,
Что бы ни случилось,
Я буду любить тебя до конца своих дней...

Мир вдруг стал таким прекрасным
И начал двигаться с удивительной грацией...
В один миг моя жизнь приобрела смысл -
Теперь всё вращается вокруг тебя...

Ни одно препятствие, никакое расстояние мне не помешает:
Напой эту песню, и я примчусь к тебе.
Пусть собираются грозовые тучи и взрываются звёзды,
Но я буду любить тебя до скончания времён...

Что бы ни случилось,
Что бы ни случилось,
Я буду любить тебя до конца своих дней...

Что бы ни случилось,
Что бы ни случилось,
Я буду любить тебя до конца своих дней…

Мир вдруг стал таким прекрасным...

Что бы ни случилось,
Что бы ни случилось,
Я буду любить тебя до конца своих дней.

Музыка: OST Moulin Rouge - Come What May (Original film version)
Ссылки на скачивание появятся позже.

@темы: Aria, Gamma, Uni, Video

---

Не спеши с выводами.

[mackevaki]

Эм. Давно наблюдала за сообществом. Сейчас решила вступить. Здравствуйте. ^^"
Нечто, вроде вклада:

Автор: Мац ака mackevaki ака Macci ака Великий Склероз
Бета и гамма: Лью ака Льювилла ака Navarre n.
Название: Не спеши с выводами.
Фэндом: Katekyo Hitman Reborn/Репетитор-киллер Реборн.
Персонажи/Пейринг: 6996 (TYL!Мукуро/TYL!Хром).
Жанр: Ненавижу эту графу. т_т Пусть будет капля, совсем-совсем чуть экшена в начале, ангст со стороны Хром и романтика, блин! О_о
Рейтинг: PG-13.
Размер: Мини. 7стр.
Статус: Закончен.
Дисклеймер: Персонажи и вселенная – Амано, фик – мой.
Саммари: Хром попадает в засаду. Ее спасает Мукуро. Опять. Иллюзионистке кажется, что скоро ее выбросят, как игрушку.
Предупреждение: Аффтар любит этот пейринг. Аффтар – мудак. Мукуро все же реально вышел слишком флаффным.
От автора: Мукурохромщина – мое отп. Так что не удивляемся хэппи энду, и не возмущаемся, что без него «было бы лучше». Я просто не верю, что у этой пары может быть все плохо, поэтому я пишу, что все хорошо. И на комменты касательно счастливого конца реагировать не буду. Я постаралась написать романтик, но без столь нелюбимого мной флаффа. Вышло или нет – судить вам. Хотя считаю, что все же флафф проскользнул мимо меня тихим сапом. Критики очень жду, пожалуйста, потыкайте носом, как и куда следует. Да, едва не забыл. У меня давний фетиш на то, что TYL!Мукуро и TYL!Хром смогут перемещаться в пространстве с помощью сил Тумана. ;D
Посвящение: Лью – моему сенсею. Чувак, я тебя люблю и беру с тебя пример. Ты – мой авторитет в писательстве и воще. <3 И после твоей миниатюры, да, меня вштырило. xD
Размещение: Если кому-то понадобится, то с этой шапкой, пожалуйста.

текст.

У нее прострелен бок. За ней попятам погоня. А на улицах Намимори идет такой замечательный, белый, нежный снег. И из окна дома, к стене которого она сейчас прислонилась без сил, доносятся сладкие запахи маминых пирогов и звуки детского, звонкого голоса, смеющегося и распевающего веселые песенки.
Хром жмурится от боли, зажимает рану рукой и закусывает губу. А кровь спокойно стекает по тонким пальцам. Капли на снегу в этой темноте – просто пятна чернил на бумаге.
Хоть новогоднее послание оставляй.

Хром задыхается. Адреналин еще не дает замерзнуть, заставляет работать сердце, но затмевает разум. А без последнего не удастся обмануть организм. Ведь у нее уже есть иллюзорные органы. Так почему не сказать своему телу, что оно здорово? Вот, что называется настоящим «враньем самому себе».

Выйти на связь с хоть кем-нибудь из Вонголы – никак. Все ее приборы сейчас блокируются спущенными на нее псами. Эти игрушки бесполезны теперь. Попросить позвонить у прохожих? Спрятаться у кого-нибудь в доме? Нет, не нужно вовлекать в эту потасовку невинных людей. Обойтись без новых жертв - первостепенно. До Мукуро-самы же не дозваться, он отправился в Италию и закрыл от нее свое сознание.

Докуро делает усилие и перемещается вперед на два квартала – все, на что сейчас способна девушка. Ее силы сокращают, катастрофически пожирают даже иллюзии для себя и оставленные «подарки» для погони.
А мысли уже начинают путаться, как те рассеивающиеся клубы тумана, которые Хром оставляет после скачка.
Она прокололась. Подставила Босса, Вонголу и…Мукуро-саму.
Но Цуна-сан говорил, что это лишь обычное наблюдение на приеме. Докуро тихо придет, послушает и так же тихо уйдет. Ничего опасного и страшного.
Страшное было: ловушка, перестрелка, крики и трупы похожих на нее девушек.
Но страшно только сейчас, а тогда лишь одно в голове стучало: «найти выход».
Выход нашелся, но пустили преследование.
Тогда отбиваясь от атаки, Хром упустила из виду стрелка на крыше соседнего дома и словила пулю.
Единственное, что заставляет ее двигаться сейчас – сознание того, что предатель, принесший Боссу фальшивые данные, все еще в Вонголе и все еще приближен к Хранителям Колец. Он думает, что Хром, как свидетель, – уже не жилец, и, вальяжно устроившись у себя в кабинете, устраивает утечки информации, прикрываясь маской добродетели, которую не разрушил даже Туман. От такого берет злость и дрожь. Хотя, возможно, дрожит иллюзионистка лишь от холода и бессилия. Но у нее есть цель. А цель – самое важное для человека, пусть чуть живого. Цель не даст умереть просто так, она поведет вперед.
Тогда у Хром была поставленная задача, сейчас у нее есть цель.

Еще одно перемещение, и Докуро сталкивается с прохожим мужчиной. В свете праздничных гирлянд его лицо приобретает то красный, то синий или зеленый оттенки. Мужчина от удара упал на запорошенный тротуар и с испугом поглядел на взявшуюся из ниоткуда молодую девушку. У нее закрыт повязкой с черепом правый глаз, и рука, судорожно зажимающая левый бок, вся потемнела. По ней текло и капало, смешиваясь с искрящимся и меняющим цвет в тон праздничным огням снегом что-то вязкое, что-то сильно напоминающее… Мужчина сдавленно вскрикивает, у него дрожат щеки, и на нервной почве отнимается плечо. Жена говорила, что ему давно уже пора на пенсию. Обыкновенный старый рабочий, уставший за день, спешащий к семье. Хром на выдохе просит прощения и снова исчезает в клубах тумана. Нужно убраться быстро, иначе и его убьют. Слезы текут уже от боли. Обманывать организм она больше не может. А что будет, когда поддерживать иллюзию органов девушка тоже не сможет?

Вонгола уже знает. Наверняка знает и ищет, потому что Докуро должна была вернуться с задания и появиться в кабинете у Савады десять минут назад. Никто из них никогда не опаздывает. Это своего рода сигнал, о котором знают лишь Хранители и Цуна-сан.
Кто-то опоздал – кто-то влип.
Остался один вопрос: а кто найдет ее раньше?

Нашли они. Псы, гончие семьи Раннет.
Пуля разносит рядом стоящий мусорный бак, еще одна оставляет след на стене дома, прямо над головой у Хром – приказ остановиться. Работают чисто, на стволах стоят глушители. В этой подворотне нет даже фонаря. Завернуть сюда было плохой идеей, она чувствовала, но сдавленная раньше паника теперь вырвалась на свободу. Докуро уже не могла думать трезво.
Месяц светит им в спины, лиц не видно. Белые полоски кривых ухмылок, отбеленных в самых дорогих клиниках. И виден блеск начищенных револьверов.
Ее называют Вонгольской сучкой и бьют по лицу. Так мужественно: пятеро накачанных гнид против одной полудохлой иллюзионистки.
Безусловно, семья Раннет знает толк в манерах, отстраненно думает Хром, когда слышит ругань в ее сторону на итальянском.
Вновь бьют по лицу, а рука у этого парня тяжелее, Докуро падает на снег, всхлипывает.
Ей холодно, ей больно. Ей страшно.
И тело дрожит сильнее.
На улице минус три, а на ней одно уже совсем не белое, коктейльное платье.
Хром слышит, как эти ублюдки спорят о чем-то, орут друг на друга. Один из них сплевывает рядом с ней, слышен звук замаха, и иллюзионистка кричит в голос от боли. Удар с ноги в живот слегка подбрасывает ее, заставляет перевернуться на спину, выбивает из нее последние остатки контроля. Докуро чувствует, как исчезают органы.
- Смотрите, у нее живот впал,- слышно истерические нотки.
Еще слышно новогодние песни. Неподалеку, кажется, был каток?
На лицо Хром опускаются снежинки. Они тоже появляются из ниоткуда. Ни из этого же сплошного, черного неба, на котором даже звезд не видно.
Холодные и легкие, снежинки тут же тают и стекают по щекам, смешиваясь со слезами.
Еще слышно смех.
- Куфуфу~
Показалось?

***

Первое, что видно – расплывчатое пятно светящейся люминесцентной лампы на белом потолке.
Первое, что слышно – писк больничных приборов.
Первое, что ощущается – сильная саднящая боль в левом боку.
Если болит, значит, жива.
Хром пытается сфокусировать взгляд, пытается вернуть себе ориентацию в пространстве и времени. Свинцовая тяжесть во всем теле, как будто сверху ее придавило бетонной плитой весом эдак в пять тонн.
Докуро чувствует на лице маску для дыхания, пробует поднять руку, чтобы убрать ее, теперь мешающую, но и эта попытка безбожно проваливается. Девушка закрывает глаза и тут же открывает их – яркий свет сначала слепит, но зато зрение возвращается постепенно. Спустя минуту она уже способна различить капельницу, возвышающуюся над ее кроватью. Хром слишком резко приподымает голову, и это неосторожное движение вызывает дикое головокружение и тошноту. Иллюзионистка обреченно откидывается на подушку. Докуро ненавидит это состояние. Полное действие общего наркоза еще не прошло, координация нарушена, вся пять чувств ни в какую не хотят слушаться, даже язык не поворачивается .
Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не говорю.
Когда-то это уже было.
У Хром дежавю.
И еще хочется пить. До безумия, до крика, до слез, до чего угодно. Хочется чувствовать вкус воды. Какой дурак сказал, что у H2O его нет? Она сладкая, она живая, она сама дарит жизнь. Приятно холодит сухие, искусанные губы, стекает вниз, по глотке, и кажется даже, что она иногда касается ребер.
Это действительно приятно, это окончательно с треском и грохотом вырывает цепи врачебного сна.
Где-то рядом хлопает дверь. Хром с трудом поворачивается, но видит только такую же белую, как и все в этой палате, ширму.
В поле зрения появляется медсестра. На ней надет обыкновенный синий медицинский костюм, такого же цвета колпак и перчатки. Но на груди красуется желтый значок – смаил. Женщина явно не без юмора.
Она замечает, что Хром смотрит на нее, и карие глаза, до того какие-то грустные и потерянные, теплеют.
- О, вы очнулись, Хроме-сан, - голос немного глухой из-за повязки, закрывающий половину лица, но полный доброжелательности и мягкий, как у мурчащей кошки.
Она поспешно снимает маску с лица Докуро и убирает ее куда-то в ящик возле койки.
Вытаскивает иголку из вены иллюзионистки и прячет капельницу за ширму.
- Вы так долго пробыли без сознания, заставили поволноваться всех нас. Ваши друзья просто оккупировали больницу, но Доктор наотрез отказался пускать эту компанию. Знаете, храбрый Доктор так и сказал: «Пусть вы и Вонгола, ребята, но никаких посещений, пока я не разрешу». У вас были действительно серьезные ранения, но вы такая сильная, вы выкарабкались, - она тараторила без умолку. Но Хром это почему-то даже нравилось.
Наверное, ей просто хотелось, чтобы кто-то разбил тишину этого места, полного боли ее предшественников.
Докуро не вслушивалась в то, что ей говорили. Она различала лишь отдельные слова вроде: друзья, Вонгола, посетить, Доктор.
Сейчас у нее почему-то стоял ком горечи в горле. Возможно, ей просто требовался стакан воды, а возможно, все дело было в том ужасном, старом чувстве брошенной куклы.
- Так, давайте-ка поглядим на вас, - говорит медсестра и приподымает одеяло. Она довольно цокает языком и снова обращается к Хром. – Думаю, сегодня вас уже переведут в обычную палату, и Доктор разрешит вас навестить.
- А сейчас я где? - Докуро впервые отвечает. Ее собственный голос слегка сел и охрип. Но это от долгого молчания. Молчания не только в этой палате.
Медсестра удивленно глядит на нее и, кажется, сначала не понимает сути вопроса, но потом всплескивает руками и снова тараторит:
- Где?.. Ах, что же это я! Вы в реанимации, Хроме-сан. Ваше состояние очень волновало Доктора. Он навещал вас каждые полчаса. Я ведь уже же говорила, что вы получили серьезные ранения? Но ничего, теперь все хорошо, правда?
- Можно мне сейчас пить?
Женщина опять взмахивает руками и снова исчезает за ширмой.
- Я сейчас, Хроме-сан!
Возвращается она уже со стаканом прозрачной и такой вкусной воды, помогает иллюзионистке приподняться, подносит стакан к губам.
Докуро жадно глотает и выпивает все до дна.
Вот теперь она окончательно проснулась.
И на нее навалились воспоминания того вечера.
Прием. Засада. Перестрелка. Трупы. Избиение. Новогодние песни. Смех.
Хром вздрагивает и открывает глаз. Она ведь знала, чей это смех.
Но тогда ей казалось, что это лишь…иллюзия? Бред, порожденный готовым к смерти умом. Лишь то, чего ей хотелось больше всего в этот момент.
- Кто привез меня сюда? - спрашивает и боится услышать ответ. Услышать подтверждение либо собственной беспомощности, либо собственного сумасшествия и помешательства.
Медсестра занята, звенит склянками, перекладывает шприцы, вату и не сразу отвечает на вопрос.
- Ааа? – тянет рассеянно, потом, как будто оцепенение проходит, отвечает, наконец. – Мужчина. Высокий, с таким…мммм… - жестикулирует, крутит рукой возле виска, пытается подобрать правильные слова. – Таким немножко пугающим взглядом, знаете. А, да у него же глаза были разного цвета! Один - красный, другой – синий.
Снова звук переставляющихся с места на место склянок и пробирок. Медсестру не волнует этот мужчина.
Хром холодеет.
Вернее, не так.
Ей становится и тепло, и холодно одновременно. И приятно, и страшно. И радостно, и досадно.
- Хроме-сан, я вскоре вернусь. Поговорю с Доктором на счет перевода. Пусть она вас осмотрит и решит уже. Не скучайте.
Улыбается. Самой улыбки не видно из-за повязки, но морщинки в уголках глаз и нежность, исходящая от нее, говорят сами за себя.
Хром кивает. Еще один хлопок двери. Здесь снова тихо.
Докуро предпочитала бы сейчас своему обычному уединению шумную компанию Босса.
Собрание всех Хранителей.
Или Кена с Чикусой. Как они там?
Иллюзионистка вздыхает – почти всхлипывает.
Она бесполезна. Она – сломанная кукла. Сломанная опять. Теперь чинить ее никто не станет. Зачем кому-то нужна игрушка, у которой нельзя сменить батарейки для того, чтобы она снова запела? Таких, как Хром, выкидывают. Да, с легким сожалением, грустью, может быть, потому что она все же доставляла когда-то удовольствие или счастье даже, потому что пела, пока работали батарейки. Но все же выкидывают. И через несколько дней, если не часов, забывают.
Кукол сотни.
И какая-то все равно поет лучше.
- Мне не нравятся твои мысли, моя милая Хром.
Докуро снова вздрагивает. Хотя нет, теперь она уже дрожит полностью. В который раз?
Иллюзионистке страшно, но девушка хочет повернуть голову и увидеть своего гостя.
- Ты уже большая девочка, а большие девочки преодолевают свои страхи.
Читает, словно она - книга раскрытая, валяющаяся на столе. Но и понимает же.
Хром поворачивается.
- Мукуро-сама?
Воплощение Тумана смотрит на нее, и кончик рта немного приподымается вверх.
- Ко мне же не пускают, - дрожь тела передается и в голос. Наверное, в присутствии Рокудо она никогда не научится держать себя в руках.
- Куфуфу, моя милая Хром, вспомни-ка, когда в последний раз слово «нельзя» мне мешало?
Докуро не может не улыбнуться. И сердце предательски не может не взвыть. Угомонись, успокойся, тише, ведь он слышит все, чувствует все, видит все.
- Вы были в Италии. Когда Вы вернулись? - глупая попытка отвлечь своего Мастера от неминуемого разговора.
- Вчера вечером. Когда нашел тебя еле живую, почти мертвую, в окружении пяти ублюдков, - сказал, а сам чуть щурится и внимательно наблюдает за ней.
Хочет увидеть реакцию.
А Хром теперь не улыбается, отворачивается и крепко жмурится, чтобы не заплакать.
Да почему она так чувствует себя, черт возьми? Что она сделала?
Брошенная кукла посадила свои батарейки, и все!
- Перестань, Наги.
Звук собственного настоящего имени, как удар электрошоком. Или как стакан той самой воды. Вытаскивает из сна и заставляет очнуться.
- Повернись, посмотри мне в глаза и объясни, что за мысли я услышал сейчас? Хотя, не так, нет. Почему я их услышал?
Хром чувствует на губах соль – она все же плачет.
Но находит в себе силы, как тогда, бежав от своих преследователей из семьи Раннет, и поворачивается вновь.
Мукуро тоже не улыбается, и взгляд теперь строгий, почти оценивающий. Мол, нужна еще или уже нет?
- Почему? Вы же уже не в тюрьме. Мы вытащили Вас. Я больше не нужна, как медиум.
Как медиум.
А про себя добавляет «не нужна вовсе». И знает, он слышит.
Хочется говорить резко и заявить что-то вроде: «Съел?!» А какая, в сущности, разница для них, сломавшихся кукол ненаигравшихся детишек? Разница такова, что куклы слишком быстро привязываются и начинают любить, не успев прежде двести раз подумать, что будут делать, оказавшись в черном полиэтиленовом пакете.
- Куфуфу~
Смеется и взгляд сейчас становится почти нежным. Пожалуй, смотрит он так только на нее.
«Только на тебя».
Эхо в голове или мысли Рокудо?
Мукуро подходит и касается уже мокрой щеки Хром, очерчивает линию, спускается к губам. Иллюзионист наклоняется и то ли шепчет, то ли просто думает:
- Но ты ведь все еще здесь?
Под «здесь» он не подразумевает эту реанимацию и больничную койку, Докуро понимает.
- Любимые куклы дети чинят и бережно хранят, - Мукуро целует ее в висок. - Выздоравливай, я еще зайду.
Хром хватает уже развернувшегося к выходу иллюзиониста за руку.
- Мукуро-сама, куда вы?
Через полчаса она будет краснеть и думать, что это ужасная дерзость. Но в этот момент ей хочется извиниться за свои мысли, за то, что она думала о нем, о своем покровителе. Девушке вообще многое хочется сказать, но здесь не место и не время. Хром не так все представляла.
А Рокудо знай себе довольно куфуфукает, хитро ухмыляется и будто ничего не замечает.
- О, ну для начала я зайду к Саваде. И тактично поговорю с ним на тему: «Как плохо становится Цунаеши, когда он посылает мою милую Хром на задание по не до конца проверенным данным». А потом я найду босса семьи Раннет и уже не так тактично поговорю с ним на тему: «Как нехорошо посылать всяких отбросов в погоню за моей милой Хром». И этот урок он запомнит надолго, обещаю. Думаю, день будет замечательный, куфуфу.
У Докуро, прежде бледной, появляется здоровый румянец на щеках.
Мукуро-сама прежде, чем исчезнуть в густом тумане, губами оставляет на тыльной стороне ее руки почти горящий след.
Хлопает дверь, и из-за ширмы опять появляется та жизнерадостная медсестра с желтым значком-смаилом на груди.
- Ну вот! Сейчас подойдет Доктор, - она вдруг кашляет и недоуменно оглядывает реанимационную палату. – А что здесь за дымка такая?
Женщина в повязке идет проветривать помещение. Нельзя же, чтобы Доктор увидел подобное.

***

У Докуро, уже переведенной в палату-люкс, специально выкупленную для нее Вонголой, сегодня было не продохнуть.
Сначала дверь чуть не вышибли Ламбо и И-Пин. Детям уже и по пятнадцать лет вроде, а шуму от них не убавилось, даже увеличилось. Но Хром рада.
Потом к ней заглянули Цуна-сан с Киоко, Хару, Реборном, Гокудерой и Ямамото. Они принесли большое количество самых разных букетов цветов и множество домашних угощений от Наны.
Цуна клялся больше не отпускать ее на задания без ведома Рокудо; говоря это, он почему-то потирал затылок. Но Хром рада.
Появился и Рехей, желавший ей экстремального выздоровления.
И Дино с (вот странно!) Хибари. Дробящий Мустанг счастливо улыбался и порывался накормить иллюзионистку апельсинами, от чего получал долгий и очень тяжелый взгляд Хибари, который, кстати, в свою очередь ей сдержанно кивал, что было просто верхом эмоциональности для Хранителя Облака. Но Хром рада.
Пришли и Чикуса, и Кен, и даже Фран. Что на счет первых двоих, то они чуть не разнесли ей палату, не поделив последнюю конфету, ну а Фран, сняв свою огромную шапку-лягушку, спокойно жаловался ей о нелегких Варийских буднях и о том, какой Бел-семпай бывает заносчивый и заножчивый в прямом смысле. Но Хром рада.
А потом, когда наступила благословенная тишина, ее навестила та же медсестра, что и в реанимации. Только теперь на ней был белый халат, на вороте которого болтался все тот же желтый значок-смаил. Талисман это, что ли?
У этой женщины была короткая стрижка-боб и очень выразительные, подвижные губы. Она то и дело складывала их в трубочку и издавала смешной, булькающий звук или же растягивала их в длинной и совершенно искренней улыбке. Всем своим видом и домашней мягкостью эта медсестра – Цухико, так ее звали, напоминала Нану-сан.
Цухико весело подмигнула и объявила об еще одном посетителе.
Хром удивилась.
- Но кто?..
- Ну, тот мужчина. Он еще привез вас сюда раненую. А, у него же еще глаза разные, вот он пришел к вам. Ну, я пойду, провожу его сюда, Хроме-сан!
А Хром кивает и смеется.
Теперь Мукуро решил воспользоваться дверью.
Но Хром счастлива.

@темы: Mukuro Rokudo, Chrome Dokuro, Fanfiction

---

"Egao".

[I-shka]

Название: "Egao".
Фэндом: Katekyo Hitman Reborn!
Автор:  I-shka (в роли Хибари),  arbusto (в роли Хару).
Бета:  I-shka,  arbusto (самобета такая самобета, ноблин, мы бетили чуть ли не в два раза дольше, чем писали! >_<").
Действующие лица aka Пейринг: Hibari Kyoya/Miura Haru (1886).
Рейтинг: G.
Размер: миди (midi), 10 713 слов.
Жанр: романтика (romance), ангст (angst), ролёвка (round robin).
Саммари: “Интернет-дневники. Два одиночества. Они будут всю жизнь хранить свой самый главный секрет...”
Предупреждение: OOC (Out of Character) мы пытались удержаться в канонах, но хз, получилось ли, так что без роялей в кустах; missing scene (пре-канон), временной коллапс (Ирие Шоичи даже не подозревал, что план такой хитрый!).
Комментарии: приветствуются.
Размещение: не возбраняется, особенно если учесть дисклеймер и не видоизменять шапку.
Статус: закончен, но нет гарантии, что вы не увидите продолжения.
Дисклеймер: все права на вселенную Katekyo Hitman Reborn! и его персонажей принадлежат создавшей эту мангу Амано Акире (Amano Akira); за концепт истории благодарим пользователя, подавшего заявку с подобным содержанием и вдохновившего нас на выполнение и перевыполнение данной заявки (ссылка на заявку).

А зачем улыбаешься ты?

“Только когда человек оказывается лишенным внешнего бытия, подобно зиме, есть надежда, что в нем зародится новая весна”.
Руми

“Надо не забыть непременно посетить ту самую кондитерскую, о которой мне говорили!” - восторженно думала Хару, самая обыкновенная ученица не самой рядовой средней школы, пока возвращалась с занятий домой. Весна всё увереннее вступала в свои права, возвещая о своём приходе птичьими перезвонами поутру и пробуждая людские сердца от уже привычной для них серо-дымчатой тоски. Она играла нежно-муаровыми красками парковых деревьев, брусьяновыми переливами закатов и пока ещё хмурым, но по-своему красивым переливчато-серебристым небом, словно сама природа, хоть и не желала более сдаваться в холодные объятия зимы, робела и никак не решалась расцвести.

Но девочка всё так же улыбалась и с почти детским, невинным восторгом любовалась столь пока ещё печальной для многих красотой. Она видела лишь знакомые ей, ухоженные улицы и яркие витрины, и даже озябнув от колюче-холодного воздуха, не менялась в своём добродушном настроении. До сегодняшнего дня.

Дома ещё никого не было, когда Хару вернулась домой. Теплота и уют жилища причудливо переплетались с ощущением еле заметного одиночества, воздушного, не горького, ещё не душащего своей неизбежностью и всепроникновением. Оно выглядывало из-за углов, витало беспокойным духом на крохотной кухне и пока ещё робко пряталось в складках занавесок, которые с озорством трепал ветер.

Быстро кинув сумку на кровать, девочка пропела пару строк из её излюбленных оптимистичных песенок, закружилась, затанцевала по комнате, а потом, рассмеявшись, направилась на кухню заваривать чай.

“Жаль, что отец ещё на работе - я бы тотчас же рассказала ему всё, что произошло сегодня!”

Так думала Хару каждый день и с нетерпением ждала возвращения родных домой, но, конечно, не всегда находилась свободная минутка для подобных откровений. Ученица должна делать уроки и рано ложиться спать, отец должен зарабатывать деньги и обеспечивать семью, матушка обязана вести хозяйство и заботиться о домашнем очаге... Самая обыкновенная модель самой обыкновенной жизни, и даже учась в школе, которая для многих была недоступна, Миура ощущала себя, как и следовало себя ощущать - обыкновенной. Судьба её проста и незатейлива, “простое женское счастье”, о котором пишут в многочисленных лайт-новеллах: возлюбленный, женитьба, много детей и забота о своём благоверном, а в свободное время - покупки, судачество с соседками и подружками, создание домашнего уюта и постижение кулинарного искусства. Не в этом ли счастье человека - простота желаний?

Тем не менее, этот год принёс и другие ощущения и желания. Хотелось мечтать, приблизить время счастья и благополучия, увидеть и почувствовать в жизни нечто, отличное от переживаемого в прошлые годы. Хотелось... быть может, больше внимания, а может, нечто большего, чем внимание?

Пальцы быстро стучали по клавиатуре, и те стрекотали, отзывались послушно и переносили на экран монитора все сокровенные мысли своей хозяйки. Хару, втайне от всех, вела дневник. Она завела его примерно два месяца назад и буквально изливала душу электронному другу, потому что у любого человека появляются такие мысли, которые не расскажешь никому на свете. Даже близкой подруге. Нет.

Девочка на минуту задумалась, прежде чем продолжить печатать.

Особенно близкой подруге.

Никто из её одноклассников не знал об этом дневнике. Там не упоминались какие-либо имена и названия достопримечательностей, поэтому Миура могла быть уверена, что её не опознают по записям несколько абстрактным, в которых перемешивался как дикий восторг по поводу пирожных из лавки господина Танаки, так и плохо скрываемая тоска по чему-то возвышенному (“Эти клёны в нашем парке, когда на них падают лучи заходящего солнца, светятся как золотые. Жаль, но мне иногда кажется, что я одна вижу их красоту...”).

Закончив свой рассказ о мокрых асфальтовых дорожках и кормлении птиц у ещё неработающего фонтана, девочка перечитала его и вдруг ощутила лёгкий холодок. Сердце застучало чуть быстрее. Что это? Страх?

Никто никогда не узнает, кто она на самом деле, кто эта Хару, экспрессивная, активная, всегда заводная и оптимистично-настроенная девчонка, не унывающая и увлекающаяся порой очень странными вещами. Всегда улыбаться - тяжкий труд, особенно если иногда хочется погрустить.

Курсор мыши словно сам собой потянулся к ссылке “удалить запись”, но нажать её Хару так и не решилась. Пусть останется. Никто и никогда её не прочитает.

...Уже через десять минут Миура и думать забыла о своём дневнике: она не перечитывала то, что писала, разве что только для того, чтобы отредактировать текст, потому что вспоминать о некоторых мыслях не хотелось. Выскажешься - станет легче, а окружающим людям нужно дарить радость и улыбку, и тогда они будут счастливы, а вместе с ними - и ты сама.

Как оказалось, не все люди думают подобным образом. Случайно найденная запись другого пользователя заставила Хару вчитываться в каждую написанную им строку, а затем - вздрогнуть от непонимания и удивления: неужели этот человек настолько несчастен, что пишет подобное? Ему совсем не с кем поговорить? И нет друзей? Как, должно быть, ему плохо живётся на свете...

Хару тотчас же захотелось написать этому пользователю что-нибудь ободряющее. Этот серо-чёрный фон дневника, моноширинный мелкий шрифт, сухое изложение мрачноватых взглядов на мир... Что ему ответить?

“Улыбнись...”

Почему она должна ему отвечать? Она сама не лучше. Может быть, стоит признаться, что записи были открыты до сих пор лишь для того, чтобы кто-то их прочёл, но теперь, теперь она видит, что подобные рассказы могут и огорчить людей. Почему она не пишет только радостные вещи, как она делает в школе и с друзьями? Только улыбка, только хорошее... только неправда.

И прежде чем Хару передумала и закрыла дневник, в двери щёлкнул ключ, и, воскликнув “Наконец он вернулся!”, девочка побежала встречать отца, не заметив, как задела клавишу.

“Улыбнись...” - гласил единственный комментарий в дневнике.

"В одиночестве человек часто чувствует себя менее одиноким".
Джордж Гордон Байрон

Влажные волосы пахли какими-то садовыми цветами, запах был насыщенный, но не резкий, приятного в нём было мало, но и отвращения он не вызывал, как, впрочём, всё, к чему прикладывала руку его мать. Занятая деловая женщина, уверенная в себе и несколько резкая – характер Кёя явно унаследовал от неё. И за перманентное отсутствие дома он её не винил, ибо сам был таким же, и если бы она начала требовать внимания сына, то, скорее всего, получила бы вежливый, но категоричный отказ. Ему вполне хватало того, что он был окружён ею: шампунь, цвет ковра в его комнате, тарелки, с которых он ел свою любимую еду, - всё это выбирала она. В целом, женщина была не лишена вкуса, но это не волновало Хибари, он научился жить самостоятельно, не требуя и не получая родительской ласки и даже наоборот – отвергая её проявления и подобия. Он был окружён своей матерью – этот насыщенный запах садовых цветов был точь-в-точь как она, тепличный, ухоженный, изысканный, но не вызывающий никаких эмоций.

С детства он был приучен к дисциплине, статус и положение в обществе, а также количество зарабатываемых родителями денег вполне позволяли нанять ему не одного и не двух гувернёров и учителей, но, что знаково, больше всего Кёя прикипел к каратэ. Его не волновало, кто и как его преподавал, мальчику нравилась битва, он видел в ней себя – постоянно сражающегося за право самовыразиться; за нехваткой внимания, он привык делать это через боль. Боль привлекает внимание, оживляет память, люди всегда помнят, кто и как им сделал больно. Возможно, поэтому маленьким Хибари и взял в руки тонфа – через металл память оживляется лучше, и даже он не сможет теперь точно сказать, сколько воспоминаний отражает поверхность его оружия.

С детства его приучали к порядку: чистить зубы два раза в день, складывать вещи на место, вытираться насухо после мытья, и все эти требования он неукоснительно выполнял, потому что таким образом поддерживался установленный порядок и поэтому к нему лишний раз не приставали с нравоучениями. Но никто не знал, что Кёе нравилось ощущать, как капли сбегают с волос по щекам, а потом по шее и по груди. Поэтому он подолгу стоял в душе, вдыхая аромат эти садовых цветов и ждал, не желая прекращать путь воды вниз, к его ногам.

В один из осенних дней, когда учебный год был в самом разгаре, вернувшись домой раньше обычного и приняв душ, в течение которого его полотенце и он сам насквозь пропахли чайными розами, Кёя и понял одну вещь – ему надоело разговаривать со стенкой. Обычно только она и могла выслушать всё, что было у него на уме, она, да висящая рядом боксёрская груша, но иногда этого недостаточно. Именно это парень и понял в тот поздний весенний день – ему хотелось облечь мысли в слова. Это отнюдь не отменяло того, что он сменит физическое общение с людьми на вербальное, нет, просто каждому нужно иногда говорить.

Так он и начал вести интернет-дневник.

Он не употреблял имён, порой его записи были короткими и выражали лишь одну законченную мысль или говорили о том, что только ему одному будет понятно. Он не общался с людьми даже в интернете, порой один вид некоторых дневников вызывал у него непреодолимое желание забить свой ноутбук до смерти за то, что он вообще смеет ему такое показывать, поэтому очень быстро Кёя привык просто открывать свою страницу, писать, что хотел сказать, и тут же её закрывать; он не перечитывал записи, как не обдумывал уже совершённые ранее поступки, он знал, что поступает правильно, раз поступает именно так, а значит незачем обдумывать содеянное по тысяче раз, пусть самоанализом занимаются другие - слабые и неуверенные в себе травоядные.

Но в тот вечер, когда только-только зацвела сакура, знаменуя начало нового учебного года, в тот вечер его стена, которой он отгородился от внешнего мира, дала трещину, произошло то, чего он никак не мог ожидать – он обнаружил в своём дневнике комментарий, первый за полгода, которые он вёл дневник. Хибари было лестно осознавать, что он не волнует тех, кто не волнует его. Ему было достаточно того, что его боялись настолько, что даже в блоге не думали ни слова сказать против его убеждений. А теперь всё самомнение грозило кануть куда-то в тар-тарары, некий пользователь советовал ему…

- Улыбнуться? Пф, что за чушь, - рука изящно, но торопливо захлопнула крышку ноутбука.

Если бы какой-нибудь человек в реальной жизни посоветовал бы Хибари нечто подобное, он тут же оказался бы забитым до смерти, потому что травоядные не имеют права указывать, что ему делать. Интернет-пользователь максимум, что мог получить, это удалённый комментарий и чёрный список, но Кёя ничего из этого не сделал. Возникал логичный вопрос – почему он не закрывал комментарии или весь дневник? Он верил, что никто и слова ему не скажет или же ему просто было всё равно кто и что может сказать? Если первое, то он и сам уже прекрасно понял, что ошибся, рано или поздно, но в интернете тебе обязательно что-нибудь скажут, но ошибка эта не особо ущемляла самолюбие, ибо сказанное, а вернее, написанное, могло быть от всей души. Но ведь если брать в расчёт второе, то это его не должно волновать, но, почему-то бередило и не давало покоя.

Зачем же ему это сказали? Неужели он настолько мрачно излагал свои мысли, что тот, кто не убежал и не промолчал, как это сделали остальные, решил попытаться поднять ему настроение, а, стало быть, исправить его и его устоявшийся ход мысли и порядок дел? Этот чёртов комментарий вносил сумятицу в самое существование Хибари Кёи, он будто груша, выросшая на яблоневой ветке – удивительный, необъяснимый и такой притягательный в желании узнать, почему же он здесь появился.

Рука скользнула по крышке ноутбука, поднимая её, а пальцы, пробежавшись по клавиатуре, оставили в ответ всего одно слово:

«Зачем?»

“Правда, бывают трудные минуты, но сопротивляйся им - повернись к дурному спиной, и твоя внутренняя весна не обманет тебя”.
Тит Лукреций Кар

Несколько дней Хару не вела дневник и не подходила к своему компьютеру: уроки и домашние задания, весёлые праздники и школьный фестиваль, покупки, незатейливые и поднимающие настроение - всё это затянуло и заставило забыть как грустные мысли, так и мрачный, окрашенный в серо-чёрные тона мир неизвестного человека, которому девочка осмелилась дать совет.

Наконец, настало воскресенье, которое Хару решила провести дома. Как давно вся семья не собиралась вместе за одним столом! Конечно, почти все вставали рано утром и завтракали одновременно, равно как и делили вместе ужин, но то была всегда поспешная трапеза, без души, без откровенных разговоров, словно люди, живущие в этом доме, всего и представляют собой, что безликую ячейку общества. Видимо, поэтому Хару так любила шумные компании друзей и посиделки с подружками: много смеха, невинные секреты, чаепитие и чувство единения, пусть не всегда настоящее, пусть не всегда то, что хотелось бы получить от близких людей, но тёплое, заботливое ощущение дружественности и уюта, то мимолётное и в то же время глубокое, что его нельзя променять ни на что.

И вот сегодня родные стены дома отражали такой же смех, те же шутки и те же задушевные разговоры, что так любила слышать девочка в кругу своих одноклассников. На душе было тепло...

«Улыбнись — и мир улыбнётся в ответ».

* * *

...Порывистый ветер дерзко вырвал из рук Хару зонтик и начал терзать его, как терзает хищный зверь свою жертву, выворачивать спицы и больно хлестать, будто плетью, дождевыми каплями. Девочка побежала по дороге и успела поймать его, а затем, натягивая на себя капюшон, укрылась под навесом магазина, переводя дух.

Вся ветровка, конечно, уже насквозь промокла, холодные капли стекали по замёрзшим пальцам, да и обувь, как оказалось, была выбрана совсем не по погоде. Сегодня всё не клеилось и растворялось неумолимо, как растворяется тонкая бумага, упавшая в грязную лужу.

Вздохнув и будто бы по привычке слегка улыбнувшись, Хару сжала в руках свой зонтик и побрела домой, не дожидаясь, пока погода перестанет неистовствовать. Ей хотелось поскорее дойти до крыльца родного дома, лечь на кровать и, быть может, тихо поплакать в подушку... Совсем недолго, чтобы стало полегче, незаметно, пока не вернулась мать, только сегодня... Только сегодня, пожалуйста, можно?

Её горячо любимый отец попал в больницу, и хотя врачи заверили, что его жизни ничего не угрожает, здоровье серьёзно пошатнулось. Рекомендации звучали одинаково: больше отдыхать и меньше нервничать, но, как оно обычно и бывает, слова не доходят до сердца, если то поддалось рассудку и не смеет выразить свои чувства. Добродушный человек, отец достаточно оптимистично относился к жизни и отшучивался, что бы ни происходило, хотя в определённые моменты и говорил очень серьёзные вещи с тоном, не терпящим возражений. Он и теперь шутил, утешая дочь и жену и мимоходом извинялся за то, что причиняет столько проблем — ведь кто знает, как долго ему находиться в больнице, как долго он не выйдет на работу?

Хару подыгрывала родителям, не смея беспокоить их и всем своим видом и поведением показывая, что она сильная и тоже верит в лучшее. Как может быть иначе с человеком, который улыбается миру?

Но мир такой хрупкий. Он может быть разрушен очень легко, и оттолкнуть от себя любого в своей обиде, и тогда улыбаться ему опасно. Ещё опасней плакать.

Так легко может прекратиться беседа с дорогим человеком, так легко по щекам начинают катиться слёзы, так легко ветер вырывает из рук зонтик... И так трудно, так трудно становится улыбаться, чтобы люди вокруг, чей мир ещё не рухнул, не беспокоились зря, не чувствовали себя неловко, пытаясь понять, как утешить, не смотрели с жалостью. Люди должны — и могут — быть счастливы, и если твоя улыбка поможет хотя бы одному из них прожить ещё один день спокойно и счастливо, это стоит твоих личных эмоций, рвущихся из сердца, как тот сломанный, потрёпанный зонтик рвался из цепких объятий ветра...

«Зачем?»

Это был вопрос, обращённый не к Хару, но к самой её душе, хотя человек, оставивший комментарий в дневнике, лишь отреагировал на случайно данный ему совет, которому, разумеется, и не подумает следовать.

Несмотря на то, что случилось в семье и несмотря на многочисленные переживания, важные и не очень, но скрываемые Хару ото всех, она продолжала видеть мир как нечто прекрасное. Солнце восходит каждый день, заливисто поют птицы, мягко шуршат листья на ветру, в классе всё так же смеются ученики и ворчит учитель, а пирожные с заварным кремом всё так же вкусны. И неизменно тепло, когда твои плечи обнимает некто, дорогой тебе, и неизменно утешающе звучат его слова, которые девочка проносила через всю свою жизнь: «Улыбнись — и мир улыбнётся тебе».

Но мир этого пользователя был другим. Ему вряд ли говорили подобные слова, а если и так, то он быстро в них разочаровался. Его реплики отличались резкостью, отточенностью, краткостью. Каждое предложение заканчивалось точкой, будто подтверждая твёрдость намерений и убеждённость в своей правоте. Ни многоточий, ни эмотиконов, ни сомнений. Даже если в постах был заключен какой-то вопрос, он был тщательно замаскирован — казалось, даже от самого себя.

Миура, будучи эмоциональным человеком, стало даже не по себе, и она на мгновение даже пожалела о том, что как-то прокомментировала этот дневник. И в то же самое время любопытство и желание помочь оказались сильнее. Ей, Хару, очень тяжело. Каково же ему?

«Когда улыбаешься... себе или другим... на душе становится тепло...» - медленно, тщательно подбирая слова, печатала свой ответ Миура. Она не совсем понимала, зачем она это делает, но продолжала печатать, будто не ему, а себе доказывая и показывая, как отношение к окружающему миру может изменить если не всё, то очень многое. Она старалась облекать свои мысли не в эмоциональные и восторженные реплики с обилием смайликов, как привыкла это делать в своём дневнике, но аккуратно, кратко, аргументированно. Так пытаются подстроиться под человека, когда копируют его жесты, мимику, темп речи, так хотят открыться и понять...

«...ведь мы не одни, даже когда верим в это».

"Именно встреча с одиночеством, в конечном счете, делает возможной для человека глубокую и осмысленную включенность в другого".
Ялом И.

Всё небо было укутано тяжёлыми свинцовыми тучами, ещё с самого утра, так что когда Кёя поднялся со своей постели, у него было странное ощущение, что уже вечер. Сам факт быстрого течения времени несколько раздражал, но, по большей части потому, что оно было одной из тех вещей, которые Хибари не мог контролировать. Старшая школа Намимори, рацион питания, сон, надоедливые подростки – всё это глава Дисциплинарного комитета мог контролировать. Сидя в своём кабинете в школе ли, или на дорогом деревянном стуле в кухне. Всё это поддавалось контролю и, как следствие, дисциплине, но не время.

Ещё больше, чем время, Кёю раздражали тучевые дождевые облака. Они были беспардонны, бесцеремонны и наглы, они делали, что хотели и когда хотели. И никакой управы на них не было. Но одно в них было абсолютно прекрасно – вода. Дождевые облака несли воду, а свободную и стремительную воду парень любил. Он часто и подолгу проводил время на крыше, глядя на небо и размышляя о своём. Если бы он мог, он стал бы облаком, таким же независимым и индифферентным к мнению окружающих.

Что бы ни говорили или думали окружающие, Кёя не был таким, каким ему хотелось быть, он был человеком, и пусть он и взял свои эмоции и желания под контроль, иногда они устраивали бунт в попытке вырваться наружу. Свойственные каждому человеку переживания не были чужды и, казалось бы, такому холодному и бесстрастному парню, как Хибари Кёя. Другим просто не нужно было знать его, они не должны лезть к нему в душу и пытаться понять его, точка. Он всё уже для себя решил и если кто-то попытается переделать его, то покинет сей бренный мир, как надоедливый мусор, от которого нет никакого толку - лишь мозолит глаза.

Так вот то утро, утро, которое особенно ярко выраженные романтики могли бы назвать «изменившим жизнь», но на деле оно просто стало очередной опорной точкой для памяти, закладкой, которую оставляет разум, чтобы можно было вспоминать о былом и, для кого как, анализировать, переживать заново, ностальгировать или просто фыркать с мыслью «Да как же я мог такое сделать?» и закрывать глаза, гоня всю эту чушь прочь, то утро было пасмурным.

Сакура уже отцвела, и напуганные сталью тонфа и серых глаз Кёи первогодки усиленно собирали вилами с газона опавшие лепестки. Хибари же, откинувшись на спину и заложив руки за голову, смотрел в свинцовое небо, куполом нависшее над ним, грозя в любую минуту обрушиться на него. Предвкушение стихии заставляло парня лишь в задумчивости закусывать нижнюю губу, а взгляд, остекленевший от того, что разум отключился от внешнего мира, смотрел сквозь тяжелую завесу, напоминавшую закопчённую вату с привкусом пережжённого хлопка. Отвратительный коктейль из непогоды, горькой и неприятной, как поражение, и весеннего авитаминоза, делавшего организм более подверженным волнениям извне.

- Хааах, да как ты смеешь? – недовольно цокнув языком, прошипел сквозь зубы Кёя, нехотя поднимаясь на ноги, после того, как ощутил, как первая капля воды упала ему на лоб и скатилась по виску в густую чёрную шевелюру. Но поделать юноша ничего не мог, а мог только злиться, что эти несносные облака нарушили все его планы и не дали додумать вертевшиеся в голове мысли. Услышав голос главы Дисциплинарного Комитета, а, вернее, фразу, произнесённую этим голосом, испуганные первогодки спешно разбежались по своим домам. Думать о том, что их могло ожидать за такие вольности завтра, им не хотелось, куда важнее было уберечь родное тело от риска забивания до смерти сегодня.

* * *
Школа опустела в мгновение ока: напуганные непогодой, все спешно разбежались по домам, а секции и кружки закончили работу раньше обычного, кажется из-за того, что было штурмовое предупреждение, но уж кого-кого, а Кёю это мало волновало. Он повертел в руках мобильный телефон, но желание звонить домой и предупреждать о своём возможном отсутствии пропало даже быстрее, чем пропадает самоуверенность в глазах хулиганов, увидевших тонфа Хибари в действии.

С определённой долей безразличия парень включил ноутбук.

С неделю назад он ответил на взбудораживший его комментарий в своём интернет-дневнике, после чего наступила тишина. И, казалось бы, после этого должно было наступить спокойствие, ибо желание быть в самом деле никому не интересным и чтобы его оставили в покое, сбылось, но не тут-то было. Парню не давало покоя то, что кто-то вторгся в его мир, что кто-то попытался изменить его, что кто-то посоветовал ему… улыбнуться. Это даже звучало-то смешно! Улыбающийся Хибари Кёя, всё равно что сделавший себе силиконовую грудь Кондо Исами – нонсенс! И поговорить об этом нонсенсе можно было только с тем, кто его предложил, но предложивший так издевательски молчал.

И это молчание ужасно раздражало Кёю, это молчание вызвало у юноши желание забить пользователя до смерти, пусть и буквенном коде, поэтому и была открыта первая страница дневника этого выскочки, или вернее…

- Этой… - вне всяких сомнений, дневник был женский. И не из-за цветов, отнюдь, цвета были пусть и не монохромными, как у него, но тоже очень тёмными и даже несколько депрессивными, а из-за первой же записи на странице, она была датирована сегодняшним днём и начиналась со слов:

«Только что пошёл дождь, кажется, будто он может смыть все печали, но это не так, и сам дождь знает, что это не так, но продолжает обманывать меня…»

Какой парень напишет подобное?

Гнев Хибари несколько поутих, забивать до смерти девушку не очень-то хотелось, ведь не все создания созданы для того, чтобы раздражать его, некоторые, хрупкие, как сам хрусталь, очень хочется защищать и оберегать. К этому выводу маленький Кёя пришёл тогда, когда отец подарил ему на пятилетие морскую свинку. Мать долго после этого ругалась с ним, ибо запах от животного рисковал перебить аромат так любимых ею садовых цветов, но не дольше, чем жизнь самой свинки. Где-то через месяц она умерла: из-за чего, Хибари не знал, но тогда совершилась последняя гневная тирада матери о том, насколько отвратительно смотрятся на её дорогом персидском ковре трупы, обращённая как к сыну, так и к бывшему мужу, после этого родители Кёи уже не ругались, они просто перестали разговаривать. А до мальчика дошла одна простая истина: есть слабаки, которые пытаются состроить из себя что-то до одури крутое и обязаны получить взбучку, которая поставит их на место, и есть нежные создания, которые не могут без заботы.

К таким созданиям Кёя относил маленьких животных и некоторых представителей рода человеческого. Вернее, последних – только теоретически, ибо на его жизненном пути ни разу не встретилось такое нежное существо, которое хотелось бы защитить. Но сейчас, читая записи девушки, по всей видимости, сильно переживавшей, хотелось укутать хрусталь её души в мягкую ткань, чтобы он не разбился. Но признаться самому себе в подобном Кёя не мог, он не мог испытывать сострадания и вообще никаких чувств, кроме презрения к тому, кто позволил себе поучать его.

Однако. Однако презрения он не испытывал, сколько ни пытался взять себя в руки. И именно тогда, в тот самый момент, когда, открыв свою страницу, он увидел новый, буквально пару минут назад оставленный ответ на свой вопрос, он решил, что пустит всё на самотёк, позволит событиям просто развиваться, а не уничтожать зачатки не важно чего ещё в зародыше.

«Когда улыбаешься... себе или другим... на душе становится тепло... ведь мы не одни, даже когда верим в это» - вот каков был ответ на его короткий вопрос.

Глупый ответ, с кучей троеточий, ни чёткости, ни равновесия, будто писал это человек, не умеющий контролировать свои эмоции и поток мыслей. Хибари никогда не испытывал особой любви к людям, но к эмоционально неуравновешенным он питал ещё меньше симпатии, чем к каким бы то ни было. Но раз уж он решил позволить ситуации развиваться, значит она должна развиваться, ведь так решил именно он, не эта девушка, написавшая первый комментарий, переживающая и эмоциональная, а он, сильный и строгий, это он решил, что будет так, значит так и будет. Потому что он – закон и порядок, истина Намимори в последней инстанции.

«С чего ты решила, что я один? Кто из нас поистине одинок, так это ты, потому что я к одиночеству стремлюсь, а вот ты не можешь его никак избежать».

Кому-то этот ответ показался бы резким, но скрывать своих мыслей Хибари не собирался. Кроме того, в этой фразе содержалось больше правды, чем он говорил когда бы то ни было и кому бы то ни было, и даже нажав на кнопку «Отправить», он никак не мог смириться с тем, что написал о себе так много в ответ какой-то неизвестной девушке, у которой был целый отряд личных демонов.

Как можно радоваться миру? Разве только если убегаешь в него.
Кафка Ф.

Весна выдалась непривычно холодной и ненастной: дожди шли каждый день не переставая, и Хару всё реже посещала любимый парк, где можно было кормить птиц или часами любоваться ухоженными аллеями и отвлекать себя тем самым от печальных мыслей.

В один из таких ненастных вечеров, в поздний час, Миура снова открыла страницу своего дневника и обратила внимание на мигающее уведомление: ей ответили.

«С чего ты решила, что я один? Кто из нас поистине одинок, так это ты, потому что я к одиночеству стремлюсь, а вот ты не можешь его никак избежать».

Обида, холодок, пробежавший по спине и ком в горле — как ещё можно отреагировать на такую грубость? Ведь девочка хотела как лучше и она говорила правду, тогда почему?..

«Ты не прав. Ты стремишься к одиночеству и потому ощущаешь себя одиноким и несчастным, а я не хочу этого, потому что в одиночестве не с кем даже поговорить. Почему тебе так плохо?»

Напечатав так, девочка ушла на кухню и, усевшись у окна, глубоко вздохнула. Этот человек совсем несправедлив, но если он такой агрессивный, значит, ему действительно очень больно. Он видит всё в чёрном цвете и с раздражением относится к людям, совсем не видя их положительных качеств... Интересно, он любит животных? Что ж, можно не любить людей, но если любишь животных, значит, ты не так плох, как полагаешь сам или считают другие. Хару решила, что, если пользователь продолжит общение, она обязательно задаст ему этот вопрос и тогда решит, как расценивать его грубость. А быть может, она всё уже решила для себя, вновь комментируя его лишённые какой-либо расположенности и оптимизма реплики и просто хотела доказать себе, что он — не такой, каким себя выдаёт.

К её удивлению, юноша дал свой ответ.

Переписка, пусть не всегда регулярная и нередко, по мнению девочки, резкая, стала, тем не менее, важной частью её жизни, милым и невинным ритуалом, который, как ни странно, помогал Хару разобраться в себе самой. Она разговаривала не с пользователем, а вела беседу со своим “я” и со своими страхами, и каждый ёмкий и полный, казалось бы, даже презрения ответ стал вызовом. Одни убеждения были для Хару совсем чуждыми, вроде тех, что “только слабаки собираются в толпы” или “сила - это главное, а жалобы и нытьё - удел неприспособленных к жизни людей”, другие заставляли крепко задуматься.

Теперь любое утверждение следовало доказывать на практике — или опровергнуть его, прежде чем поделиться своим мнением или усомниться в правильности тех или иных слов. Миура настаивала на вере в лучшее и каждым своим поступком теперь защищала свою улыбку, своё солнце, свой дом, в который вернуться было в радость. Она поддерживала свою уставшую и волнующуюся мать каждый вечер с большим старанием, чем обычно, регулярно навещала отца в больнице и рассказывала ему смешные истории, которые произошли с ней за день.

Улыбка перестала быть защитой как таковой, но стала объектом этой защиты, и мало-помалу к девочке возвращалась её жизнерадостность, уже не показная, но настоящая, идущая откуда-то из сердца, из глубины души. Она отвечала своему угрюмому и непреклонному собеседнику более строго, вызывающе, и её стиль письма стал походить на его стиль — неуверенность, выражавшаяся многоточиями, сменилась твёрдостью, стальными нотками в тщательно продуманных предложениях.

Часто Хару жалела о своём эгоистичном желании доказать неизвестно кому столь ценные для неё понятия, порывалась завершить разговор, быть может, даже извиниться за свою невежливость, но что-то её, в то же время, останавливало от подобного решения. Миура думала об этом человеке каждый день: вспоминала о нём, когда ей хотелось плакать, вспоминала, когда по свинцовому небу проплывали тяжелые облака, ждала его очередную горделивую запись и язвительную насмешку в её адрес. Насмешку...

«Сильные люди не будут притеснять других, даже на словах», - как-то ответила ему на очередной колкий комментарий Хару, когда в тот день была особенно расстроена. И потом отчего-то испугалась, что он закроет от неё дневник или перестанет отвечать вовсе, не понимая, почему она этого боится.

Прошло несколько дней, прежде чем юноша отреагировал на такую выпадку. Смысл его посланий особенно не изменился, но в тот день Миура даже не вникла в него: по-видимому, сильно в тот момент раздражаясь, пользователь невольно выдал своё местоположение, заметив нечто про «дисциплину в Намимори».

«Так ты тоже живёшь в Намимори?» - не поддавшись на провокацию, тут же спросила Хару.

В этот момент раздался телефонный звонок.

«Пожалуйста, приезжайте немедленно», - просил главврач больницы города Намимори.

"Что может дать один человек другому кроме капли тепла?
И что может быть больше этого?"
Ремарк Э. М.

Что такое мир? Не в частности, а в общем понятии.

«Это всё сущее, которое будет существовать, даже если кого-то не станет. Это система, которая должна функционировать, а не прихрамывать на ту ногу, которая слабее. Если нога не может держать систему, значит эту ногу нужно отрубить и на её место пришить новую, более крепкую и выносливую, чтобы система стояла».

Хибари не мог припомнить того времени, когда изъяснялся образно. Не чтобы донести смысл своих убеждений до кого-то, как он делал это сейчас, а вообще. Ему казалось, что он всю жизнь говорил только по существу и прямо, порой ему начинало казаться, что и думает он также – по существу, прямо и только по делу. Абстрактные мысли вызывали недоумение, как чёрная собака с зелёными лапами – парадокс, не свойственный природе этой собаки окрас, глядя на такую, только лишь возникал вопрос: «Зачем так происходит?». Этот же вопрос, сидя перед экраном ноутбука и рассуждая на конкретные темы абстрактными фразами, Хибари себе и задавал.

Самоуверенный, резкий, не нуждающийся в друзьях и общении парень – сила, честь и совесть всея Намимори, объяснял какой-то незнакомой девушке свои жизненные позиции, слушал её сопливый лепет в ответ и продолжал дискуссию в попытке не то добить её аргументами, изложенными понятным ей языком, не то… нет, вот этому «не то» нет места в его жизни. Он жил и сможет прожить без общения с невидимым пользователем, потому что он – Хибари Кёя.

Но на каждый ответ девушки, парень писал свой, иногда резче, чем обычно, когда возвращался домой в дурном настроении, иногда мягче, когда сидел за ноутбуком в кабинете дисциплинарного комитета, грея руки о чашку со свежим зелёным чаем. Он видел, как изменяется она под его влиянием, троеточия и неуверенность со временем пропали, ответы стали сильнее, аргументированнее, настойчивее. Он ощущал, как хрусталь её души становится толще и плотнее, и ему было удивительно осознавать, что, чувствуя это, его ответы невольно становятся мягче и благосклоннее.

Правду говорят, что незнакомому человеку можно доверить всё.

И они разговаривали обо всём, завуалировав истину образными примерами, убрав полуэмоции и оставив только самую суть – если гнев, то всепоглощающий, если радость, то всеобъемлющая. Оставляя редкие комментарии, он знал, что когда вернётся на свою страницу через несколько дней, она ответит ему, но только как на этот раз? Радостно или резко?

И однажды своим напором она выудила из него информацию, которой они предпочитали не делиться. Он выдал своё местоположение – Намимори. И, вроде бы, он и пропустил сий факт, как ненужный, но она заострила на этом внимание. Хорошо ещё, что не понеслась ничего болтать про судьбу и карму. Видимо, достаточно хорошо начала его понимать и заведомо осознала, что в ответ на размышления о подобном прочтёт только то, что персонально она сочтёт за грубость.

После этого вопроса Хибари вернулся в её блог и нашёл несколько фотографий Центрального парка. Надо признать, он особенно красив осенью... если бы только не эти надоедливые вечноорущие толпы детей.

И на вопрос о местоположении Кёя ответил коротко «Да». Она поймёт, что дальше продолжать вопросы на эту тему бессмысленно: пусть некоторые вещи всё же останутся в тайне.

И тема разговора вновь сменилась. А когда девушка вновь написала про улыбку, это была уже не просто попытка изменить его мир и подбодрить, это был аргумент, сильный и чёткий, против которого Кёя, проникшийся уважением к девушке, сумевшей побороть свои комплексы и защитить то, что ей дорого, не мог ничего противопоставить. После такого аргумента он мог только улыбнуться, едва заметно, скрыв от самого себя то, что улыбка эта не ехидная, а искренняя.

* * *
В один из холодных ноябрьских дней в ответ на достаточно объёмный комментарий, она написала всего одно предложение:

«Приходи в пятницу в кафе, что в Сквере, к пяти вечера. Если ты не придёшь, я всё пойму и больше не посмею беспокоить тебя, но я буду ждать…»

Узрев троеточие, Хибари на мгновение замер. Казалось бы малость, но он знал, что оно может обозначать, и сердце парня невольно сделало на один удар в минуту больше обычного. Что-то случилось, и она просит его помощи, так открыто и так отчаянно, как самое настоящее…

- Травоядное, - недовольно фыркнув, Кёя захлопнул крышку ноутбука, никак не ответив на комментарий.

"Выдержите и останьтесь сильными для будущих времен".
Вергилий

Прошла, наверно, неделя, с тех пор как Хару узнала о том, что неизвестный пользователь интернет-дневника обитает в Намимори. Его краткое, но благосклонное «Да» оканчивалось решительной точкой, перечёркивающей все возможные дальнейшие расспросы, но девочка, постепенно осознавая, с кем общается, не посмела бы продолжить эту тему. Вместо этого она почему-то начала рассказывать ему про жизнь — про жизнь вообще, и про её, в частности: без чего-либо конкретного, в ярких образах, полушутливых и полусерьёзных фразах, фотографиях, цитатах...

Приходя в школу рано утром, она старательно направляла свои мысли в сторону сухих текстов и по-своему скучных формул, оттачивала свою речь, умело скрывала своё беспокойство и беззаботно веселилась с одноклассниками. Возвращаясь домой, она старалась не смотреть на землю и не обращать внимание на гуляющие вместе семьи, а обращала взор исключительно на небо, бескрайнее, жемчужно-серое, окутавшее Намимори зловещими, равнодушными к людским судьбам тучами. Она больше не пряталась от дождя, подставляя холодным каплям свои озябшие, иногда чуть дрожащие ладони, и улыбалась им и тому неизвестному человеку, который — как знать? - быть может, в эту же самую минуту точно так же мокнет под дождём и скорее всего и не вспоминает о ней.

Даже не сомневаясь в этом, девочка, спустя каждые несколько дней посещая дневник, неизменно обнаруживала там новый комментарий и осознавала, что ждёт его с той же тревогой и той же надеждой, с какой ожидала очередного телефонного звонка или приходящей с работы матери, уставшей, обеспокоенной и такой родной...

Когда та вдруг заболела, Миура поняла, какая хрупкая, слабая у неё душа и как иллюзорен тот щит, каким она закрыла себя от внешнего мира. Не стена отчуждения, не оптимизм, ни самая глубокая обида не были сравнимы с этим тонким хрусталём доверия к миру, который вдруг разбился вдребезги, и по осколкам которого девочка сейчас ходила.

В этот вечер Хару забилась в угол и полночи тихо плакала, не зная, как ей защитить свою маленькую, но такую любимую семью. Это всего лишь болезнь, простуда, и мать скоро поправится, но почему она не выдержала сейчас, когда было приложено столько усилий, чтобы поддержать ею и сберечь? И почему в тот день врач сказал именно то, что он сказал? Её ли в том вина? Виновата ли она в своём эгоистическом желании быть защищенной и окруженной любимыми и дорогими ей людьми? Почему мир не улыбается в ответ?

Никто не смог бы ей разъяснить. Никто, кроме угрюмого незнакомца, на любой из подобных вопросов ответившего бы в том же тоне, что и в предыдущие разы: «Жизнь только для сильных. Если ты не выдерживаешь испытания, ты умрёшь. Выдержишь — будешь жить дальше. Жалуются только слабаки».

Он не раз давал понять, что если система не работает, то она лжива, а любое мировоззрение, основанное на доверии, уступках и туманном аморфном долгу перед кем-либо и есть ложь, созданная, чтобы управлять стадом.

И система, которую так яростно защищала Хару, перестала работать, насмехаясь над её попытками поменять мир и его окружение.

“Нет”.

Дыхание становилось всё более спокойным. Дрожа от недавнего плача и возрастающего негодования, девочка сжала свои колени.

Этот человек не будет над ней смеяться. Она зашла уже слишком далеко, чтобы так просто отказаться от самой себя и поддаться внешним обстоятельствам, чтобы признать, что ошиблась, чтобы как «слабое травоядное», лишь безропотно принимать свою судьбу. Она должна увидеть этого человека, чтобы по его глазам прочесть, чего он стоит и какой силой обладает. Но кем бы он ни оказался, она продолжит доказывать себе — прежде всего, себе — что из любой ситуации есть выход, и найти его можно, не всегда опираясь на грубость и холодность.

«Приходи в пятницу в кафе, что в Сквере, к пяти вечера. Если ты не придёшь, я всё пойму и больше не посмею беспокоить тебя, но я буду ждать…»

Оставалось три дня до операции, которую должны были сделать её отцу, три дня до пятницы, три дня до того, чтобы решилась судьба маленького, осколочного мира, бьющегося в груди, живущего в самом сердце Хару. Три дня — и станет ясно, кто был прав.

Миура заставила себя забыть о юноше на это время и жила так, как будто ничего не знала ни о нём, ни о его жестоких словах, ни о том, что они оба существуют в ритме одного города, дышат одним воздухом и видят одно и то же небо. Одно и то же — и в то же время для каждого — своё.

Рано утром, когда часы едва пробили шесть, Хару открыла страницу и, игнорируя мигающее уведомление, оставила запись в своём дневнике:

«Улыбка — это всё, что мне сегодня поможет. Случится то, что должно случиться».

Глубоко вздохнув, она вдруг ощутила прилив спокойствия и уверенности в своих силах, будто маленький мир, расколовшись, стал трансформироваться в нечто новое, пока ещё юное и беспомощное, но уже верившее в то, что мир улыбнётся. Обязательно улыбнётся.

...Сжав своей руке мобильный телефон, Миура не сводила глаз с его экрана. Ровно пять. Началось. Или, быть может, уже закончилось, кто скажет наверняка? Только тот человек, которого она ждала, не надеясь на его появление.

Хару сидела в кафе за столиком прямо у окна, недалеко у входа, и сквозь дождевые капли, залившие стекло, видела уютный сквер, промокшие скамейки и спешащих куда-то людей, державшихся за ручки зонтов, будто за нечто спасительное, сумеющее защитить.

Время будто остановилось: не спешил остывать кофе, обволакивая лицо приятным горячим паром, не спешили официанты, с домашним гостеприимством встречающие каждого гостя, не спешили цифры на экране телефона, неохотно отсчитывая «01...10...35...». Целая вечность, вмещающая в себя переживания осени, её краски, её слёзы, её мечты.

Иногда девочке казалось,что кто-то следит за ней взглядом, но, оборачиваясь или стремясь получше увидеть улицу за окном, она убеждалась, что это или терпеливый официант, ждущий её заказа, или её собственное воображение. Ещё пятнадцать минут, ещё десять...

Когда совсем стемнело, Миура толкнула тяжелую дверь и поёжилась от холодного, колючего ветра и косых дождевых капель, режущих, как стекло. Небеса плакали, и дождь перешёл в ливень, лишив Хару и тепла, и уюта. Она не взяла с собой зонтик.

* * *

С момента её последней записи в дневнике прошёл месяц, а за ним — другой. Давно кончился ноябрь, асфальтовая дорога была бережно укрыта снегом, согревшим её от осенних слёз, а деревья горделиво расправили свои ветви, усыпанные белоснежными, сверкающими на солнце пушистыми комочками. Город дышал глубоко и спокойно, будто на самом деле позабыв прошлогодние беды и вселяя в людей уверенность в завтрашнем дне.

Хару протянула ладони, и на мягкие тёплые варежки упала снежинка, и тут же, рядом — вторая. Соприкоснувшись друг с другом, они начали таять, пока не превратились в маленькие капли-слезинки.

Уверенно девочка зашагала в сторону сквера, укрывшего от суетливой толпы и порывистого ветра маленькое кафе. Дойдя до его дверей, Миура огляделась по сторонам, а затем, улыбнувшись своим воспоминаниям, отошла от них и направилась к заснеженной скамейке, одиноко стоявшей неподалёку.

Подумав с минуту, Миура всё же вытащила из кармана чуть помятый конверт нежно-розового цвета и зачем-то оставила его на скамье. Она, как и в тот раз, не надеялась, что этот человек когда-нибудь придёт сюда, и уж конечно не обнаружит это послание, но...

«...но ты сделал меня сильнее. Эта улыбка — для тебя».

Хару больше никогда не вела дневник.

Чем серьезнее лицо, тем прекраснее улыбка.
Шатобриан

Мир не закончился, мир не рухнул от того, что одной маленькой девочке стало плохо. От того, что страдают многие, планета не перестанет крутиться вокруг свой оси, время не замедлит ход, а маленькая девочка просто продолжит страдать, пока её жизнь не оборвётся, либо пока она сама для себя не решит утереть слёзы и перестать мучиться по не важно какому поводу, быть может, даже по тому, который выдумала для себя сама. И пусть Хибари знал, что поводы именно эта девочка выдумывать не станет, он не собирался ей помогать. Почему? Потому что, если они сама не справится, то так и будет всю жизнь на кого-то надеяться: на маму, на папу, на добрый взгляд собаки, на незнакомца, с которым изредка общается в сети, – на любого, лишь бы только не на себя. И дело заключалось не в том, что сердце Хибари твёрдое как камень (хотя, отчасти, и поэтому тоже), а в том, что он готов был потратить частицу своего времени на то, чтобы сделать кого-то небезнадёжного сильнее. А свою случайную собеседницу, общение с которой продолжалось уже полгода, он как раз таковой и считал.

Как он успел понять из общения с ней, в её семье были проблемы и трудности, как и в любой отдельно взятой семье, но они упорно старались всё преодолеть вместе, и было даже интересно следить за событиями в их жизнях, которые девочка упорно пыталась завуалировать словами, эпитетами, метафорами, иногда гиперболизируя, а иногда наоборот преуменьшая. Пока текла такая жизнь, всё было хорошо, но это троеточие… внезапно вылезшее спустя несколько месяцев уверенности в своих словах, оно перечёркивало всё, что было сделано, и это раздражало.

Но, тем не менее, целый день, и во время учёбы и несколько часов после обеда кое-что не давало ему покоя в это чёртову пятницу, поэтому Кёя включил ноутбук и открыл блог своей собеседницы, последняя запись в котором гласила:

«Улыбка — это всё, что мне сегодня поможет. Случится то, что должно случиться».

Опять твёрдо, уверенно, девушка уже всё для себя решила. Решила, что не будет плакать, решила, что воспримет любой удар судьбы или любую её поблажку, как должное, стало быть… это троеточие было попыткой привлечь только его внимание, мимолётной слабостью, которой она поддалась, поборов нерешительность. Это троеточие было проявлением недюжей силы, и, поглощённый своими мыслями и не знающий всех аспектов жизни именно этой отдельно взятой семьи, Хибари этого не заметил.

- Босс, куда Вы?

- Прогуляться.

- В такую погоду? Босс?

Но дверь уже, скрипнув петлями, закрылась за Президентом Дисциплинарного Комитета старшей школы Намимори. На ходу надевая осенний плащ, Кёя медленно шёл по коридорам опустевшей школы. Всё здесь было ему знакомо, каждая выщерблина на полу, каждый отколотый угол, каждая царапина на стекле. Парень знал и каждую ногу, которая ступала ежедневно по этому полу: некоторые из них пытались заехать ему в челюсть, некоторые он почти что отрывал в наказание, некоторые учились с ним в одном классе, некоторые даже пытались с ним подружиться.

- Товарищи, - медленно произнёс вслух это слово Хибари, будто пробуя его на вкус.

Он мог смело назвать своим товарищем Сасагаву Рёхея. В самом деле, не было другого человека на свете, который мог бы так активно и с жаром с ним разговаривать. Все сразу терялись, прятались под ближайшие парты, стоило бросить в их сторону строгий взгляд, но не он. Он был уверен в том, что делает и чего он хочет. Так же, как и девушка, с которой Кёя прообщался более полгода. Но мог ли он назвать её своим товарищем? Пожалуй, да, и даже с большей уверенностью, чем он мог бы это сказать про бешеного спортсмена.

Но вопрос был в другом – сделает ли он это когда-нибудь вслух?

* * *

Свинцовые тучи заволокли всё небо, ветер был нерезким, но противным, капли дождя упорно капали на землю в больших количествах, превращая ручейки в реки, а из случайных луж делая озёра. Дойдя до сквера, Кёя поднял глаза к небу и тут же недовольно насупился, про себя грозясь забить до смерти все дождевые облака в этой галактике. А потом взгляд его заметил толпу прыгающих по лужам ребятишек, и руки парня невольно потянулись за тонфа. Но, как оказалось, на деле ему достаточно было шикнуть, и всю малышню, готовую разреветься, как ветром из сквера сдуло.

Быстро посмотрев на экран мобильника, юноша перевёл взгляд на витрину кафе. Людей было не так много, что было вполне объяснимо, вечер пятницы, холодный и сырой, куда приятнее было укутаться в плед и устроиться в кресле с книгой, нежели куда-то идти, чтобы выпить кофе.

За столиком возле окна, в уголке сидела девушка, щуплая, невысокая, волосы её были забраны в высокий хвост, она нетерпеливо тарабанила пальцами по столешнице, а перед ней стоял кофе, к которому она не притрагивалась. То и дело она поглядывала на мобильник, а потом поднимала глаза и смотрела на присутствующих, входящих в кафе или людей.

Само по себе приглашение Хибари в кафе было глупым, разве этот парень пойдёт куда-то, где так много людей? С другой стороны, девушка выбрала одно из самых немноголюдных кафе, да, к тому же, рядом со сквером, который они оба любили. Вернее, любила она, о своих пристрастиях он ей ничего не говорил. Значит, помимо того, что это приглашение было просьбой, оно было ещё и вызовом для них обоих. Для неё – написать, а для него – прийти.

И вот, когда он уже почти готов был принять своё поражение, дождь прекратился, как будто кто-то принял душ и закрыл кран, резко и неожиданно. А через несколько минут из-за туч выглянуло солнце, вернее, один лишь только его лучик, но когда он скользнул по фигуре стоящего за деревом Хибари, он готов был поклясться, что девушка смотрела на него в упор.

Лицо Кёи оставалось беспристрастным, он ответил смелым прямым взглядом. Именно тогда он понял, что не войдёт в это кафе. Он не станет товарищем для этой девушки, он станет тем, благодаря кому она станет сильнее, единовременно и навсегда.

И он покинул парк, а у порога его дома его вновь нагнал дождь, зарядивший в два раза сильнее, чем до этого.

* * *

С момента его последней записи в дневнике прошло три месяца, зима подходила к концу, но желание укутаться в чёрный вязаный шарф не проходило. Время от времени он прогуливался в сквере и мимо него. Думал ли, что рано или поздно он встретит здесь свою собеседницу? Кто знает, о чём вообще этот юноша может думать? Это же Хибари Кёя!

В одну из таких прогулок он увидел промокший конверт на одной из лавочек. Чернила почти размыло от снега, но на нём можно было прочесть одно слово, понятное и выделяющееся лучше остальных.

- Эгао, - негромко произнёс Хибари. – Улыбка, - и что-то отчасти ностальгическое заставило его легко улыбнуться своим мыслям.

Для чего людям воспоминания? Некоторым они нужны, чтобы переживать моменты своей жизни и радоваться, некоторым, чтобы переосмысливать свои ошибки и не поступать так же в будущем, а Хибари Кёе они нужны для того, чтобы улыбаться, потому что именно в этих воспоминаниях хранится причина, по которой он улыбается не всегда ехидно, но иногда и искренне. Но в них же живёт единственный человек, которому за 15 лет своей жизни он захотел так улыбнуться. И именно там, в этих воспоминаниях этот человек и останется.

Кёя больше никогда не вел дневник.

***Весь текст не влез в пост, поэтому эпилог в комментариях.***

@темы: Haru Miura, Kyoya Hibari, Fanfiction